— Нам точно надо убираться.

Мебо посмотрел мальчишкам в спины:

— Это мы всегда успеем.

— А если не успеем? — не сдавался Драго.

— Дыши глубже! Малика, что о них известно?

— Вера основана на беспрекословном послушании. Дети слушаются родителей, жёны мужей, и все повинуются Праведному Отцу. Я не помню, чтобы читала ещё что-то.

Мебо кивком указал на понурого паренька, бредущего за стадом:

— Интересно, родители так же счастливы, как их дети?

Малика покачала головой:

— Беспрекословное послушание — это тюрьма. Я хочу на неё посмотреть.

— Надо переодеться. — Драго сдал назад и, вывернув руль, направил автомобиль в глубь рощи.

Удостоверившись, что вокруг нет ни души, охранители сменили форму охранителей на одежду рядовых горожан, Малика надела старое серое платье и стоптанные ботинки. Опасаясь, что машину будут обыскивать, как некогда обыскивали в резервации ветонов автомобиль Адэра, Драго сложил вещи в мешок и спрятал в дупле дуба.

Вскоре машина остановилась возле одного из домов на окраине посёлка. Молодая женщина в широкой юбке и вязаной кофте рвала в палисаднике траву.

Малика подошла к низенькому штакетнику:

— Добрый вечер.

Бросив пучок травы в плетёную корзину, женщина заправила под клетчатый платок завиток рыжих волос:

— Храни вас Бог.

— Вы можете уделить мне минуту?

Женщина зыркнула Малике за спину:

— Пусть мужчины не пялятся.

— Хорошо. Скажу.

Малика вернулась к машине:

— Похоже, здесь не принято смотреть на женщин.

— Приехали на свою голову, — прошептал Драго. — Может, у неё есть свод законов, или как он у них называется. Почитать бы.

Малика вновь подошла к палисаднику.

— Если хочешь что-то спросить, спрашивай. Только быстро, — произнесла женщина, продолжая рвать траву. — Муж не любит, когда меня отвлекают от работы.

— Мы впервые едем в Авраас… — начала Малика, разглядывая пальцы женщины, изрезанные травой до крови.

— На проповедь?

— На проповедь. Как вы догадались?

— День Покаяния был вчера. День Веры будет на следующей неделе. А проповеди каждое утро.

— Мы не знаем ваших законов.

— Скажешь это Праведному Брату и получишь по губам.

Малика растерялась:

— За что?

— Человек — червь, он не устанавливает законы. А если вы не знаете Закон Божий, в Авраас вам лучше не соваться.

— Мы ищем истинную веру. — Малика посмотрела на запачканную кровью траву в корзине. — Мы хотим служить истинному Богу. Возможно, может, Авраас станет родным домом для наших душ. Дай нам почитать ваше Писание. Я верну. Завтра утром.

— Мы не даём Писание в грязные руки.

— Тогда подскажи, как вести себя, чтобы не получить по губам и услышать проповедь.

— Сначала умойся. Ты выглядишь как шлюха.

Малика потёрла глаза, показала селянке ладони:

— Я не накрашена.

— Где твой платок?

— У меня его нет.

— Купи, а то бед не оберёшься.

Малика присела на корточки:

— Какое наказание ждёт мужчину, если он смотрит на женщину?

— Никакое.

Услышав шаги, Малика встала.

Через двор шёл пожилой человек:

— Живо в дом.

Селянка бросила траву в корзину, вбежала в калитку. Взлетев испуганной перепёлкой на крылечко, юркнула в двери.

— Храни вас Бог, — сказала Малика.

Человек — то ли муж, то ли отец — процедил сквозь зубы:

— Пошла вон, потаскуха. — И закрыл калитку на щеколду.

— Эй, сосед! — раздался мужской голос с другой стороны улицы. — Помощь нужна?

Из ближайшего дома вышел старик:

— Что за шум?

Малика быстро села в машину:

— Поехали, Драго. Поищем магазин или рынок.

В продуктовой лавке было тесно, душно и тихо. На полках стояли в банки с солениями и бутылки с подсолнечным маслом, лежали пачки с сахаром и солью, валялись пакетики со специями. Видимо, всем остальным селяне обеспечивали себя сами. Молоденькая продавщица в клетчатом платочке глянула на вошедших вслед за Маликой охранителей и спряталась за прилавком.

— Храни вас Бог, — сказала Малика.

— Храни Бог, — прозвучало из-под прилавка. — Сейчас придёт хозяин. Подождёте?

— Скажите, где я могу купить платок? Мы объездили все улицы, а нашли только ваш магазин. И спросить не у кого. Посёлок будто вымер.

Над прилавком показалась голова девушки. Под глазом тёмно-фиолетовый синяк, губы разбиты.

— Посмотрите на столике справа от двери.

Малика попросила охранителей подождать её на улице. Подойдя к столику, принялась перебирать ситцевые платки, сложенные в стопку.

— Вам на какой случай? — спросила продавщица.

— На каждый день. Мы едем в Авраас, послушать проповедника.

— Праведного Отца.

— Праведного Отца, — повторила Малика. — Простите. Я не знаю всех тонкостей.

— Вы замужем?

— Нет.

Продавщица приблизилась к Малике. Вязаная кофта обтягивала худенькие плечи и тонкие руки. Нижние пуговицы были расстёгнуты. Юбка на резинке начиналась от груди, обтягивала огромный живот и мешком спускалась к полу.

— У вас был мужчина?

Малика склонила голову набок:

— А вам какое дело?

— Девственницы надевают белые платки, замужние женщины — клетчатые, вдовы — синие или сиреневые. Продажные женщины ходят без платка. Как вы. Но их мало, и живут они… Это неважно.

Малика вытащила из стопки белый платок. Продавщица улыбнулась и, сморщившись, прижала пальцы к разбитым губам.

Малика посмотрела на её лоб, закрытый клетчатой тканью со складками-уголками на висках:

— Я не умею так завязывать. Поможете?

Девушка забрала у Малики платок, накинула ей на голову:

— Издалека приехали?

— Издалека.

— Там платки не носят? — спросила девушка, загибая на висках Малики накрахмаленную ткань и заталкивая под неё волосы.

— Носят. Когда работают на огороде или кашеварят на кухне. Старушки надевают, чтобы голове не было холодно. И у нас платки цветастые. Хотя старушки тоже любят белые. В них они выглядят моложе.