«Прав был Меньшиков, когда говорил, что Алина любит меня любым», — подумал он.

Хлопнула дверь ванной. Словно угадав его мысли, она подошла к Кириллу и усевшись к нему на колени, обняв за шею, прошептала.

— Я тебя так люблю! Так люблю…

— И я тебя люблю, — сказал он и тут же принялся её целовать.

Голову привычно повело, нежность затопила его душу.

— Кирилл Андреевич! — раздался за дверью спальни голос Галины. — Через 50 минут власти пожалуют.

Алина, соскочив с его колен, принялась суетливо бегать по комнате в поисках халата.

— Где? Где?

Кирилл, подойдя к вешалу, снял с вешалки халат и, остановив носящуюся по спальне Алину, натянул его на неё.

— Ой, суета!

Несмотря на все опасения, успели они вовремя… почти. Опоздание невесты на 35 минут к времени собственного бракосочетания не считается. Благо, наряженный в светлые рубашку и брюки Кирилл развлекал представителей власти «деловыми» разговорами, то и дело, подливая им элитный Шато Марго.

Регистрация их брака должна была состояться в танцхолле, в излюбленном месте отдыха островитян. Гостей с большой земли они не приглашали. Эта церемония была только для них и их соседей по острову. Всё остальное они повторят позже, на большой земле, когда туда выберутся.

По лестнице зацокали каблучки. Мужчины оглянулись. Алина, счастливая, улыбающаяся, в лёгком белом сарафане, с красиво уложенными волосами, в которые были вплетены живые цветы, быстро спускалась по лестнице.

— Извините, — произнесла она, одарив представителей власти просто лучезарной улыбкой. — Надеюсь, мой будущий муж был достаточно гостеприимен и угостил вас нашим лучшим коллекционным вином?

Мужчины галантно принялись заверять, что всё в порядке.

— Ну тогда поехали? — уточнила она, хитро склонив голову на бок.

Но едва они доехали до танцхолла, как Алина, вдруг побледнев, произнесла.

— Кирилл! Прости, но нам не сюда… Кажется, роды начинаются…

Кирилл, не давая никому опомниться, рявкнул на Семена.

— В больницу! Быстро!

— Кирюша! Я замуж за тебя хочу, — пролепетала Алина побелевшими губами. — Не отпускай их, пожалуйста. Я сейчас по-быстренькому рожу, и мы распишемся…

Кирилл, не смотря на своё волнение за Алину, усмехнулся.

«С неё станется, родить по-быстренькому».

То, что она будет рожать сама, без операционного вмешательства, Алина решила сразу. И никакие уговоры Кирилла и врачей не помогали. В принципе, медики и опасений по поводу её решения не выражали. Но он так за неё боялся.

— Господа! Вы простите, — обратился он к ничего не понимающим представителям власти. — Но вам, на сегодня, придётся у нас задержаться. Видите ли, у моей жены начались роды… А мы просто не можем больше откладывать нашу роспись. Так что ещё раз простите! Придётся подождать, пока родит моя жена, чтобы затем зарегистрировать наш брак и нашего малыша. Не беспокойтесь! Вам предоставят домик и в нем обеспечат всё для комфортного ожидания. И ваши хлопоты будут оплачены дополнительно, — прищурился он.

— Вера! Принимай гостей, — закричал он, едва они притормозили у гостевого домика. — Накормить, напоить и развлекать, пока я за ними не пришлю кого — нибудь.

И едва те сошли, машина рванула к больнице. Их уже ждали. Помогая Алине вылезти из машины, Кирилл разволновался совсем.

— Тебе сильно больно, родная? — спрашивал он, то и дело пытаясь поймать взгляд Алины.

Женщина же была озадачена другим.

— Кирюша! Не отпускай их никуда, пока не распишемся! — чуть не плакала она.

— Не волнуйся! Куда они денутся с острова, без нашего с тобой на то позволения…

— И то правда! — улыбнулась она и тут же снова сжалась от нового приступа боли.

Когда Алину забрали в операционный зал, перестроенный сейчас под родовую, Кирилл не находил себе места. Он как дикий зверь метался по коридору, меряя его шагами. А когда она закричала, то готов был биться головой о стену, чтобы наказать себя за то, что ей сейчас было больно. Услышав второй крик — рванул к двери, и если бы не тут же раздавшийся крик малыша, то, наверное, ворвался бы в зал с намерением, как минимум, придушить врачей.

Малыш заливался плачем, выводя четко и ясно две буквы:

— Уа! Уа! Уа!

Обессиленный Кирилл опустился на кушетку и, откинувшись на стену, прикрыл глаза. За дверью продолжал выводить свои рулады малыш, а вскоре послышались голоса и смех Алины.

«Господи! Спасибо тебе за это счастье! Любимая… как же я тебя люблю, счастье мое!».

Дверь открылась, и к нему вышла пожилая врач.

— Поздравляю, Кирилл Андреевич! У вас мальчик. Здоровенький, крепкий малыш. Вес 3 килограмма 890 грамм, а рост 58 сантиметров.

— Это нормально? — спросил он растерянно.

— Это очень нормально! Высокенький будет, в папу. А так на маму похож…

— Как Алина?

— Всё отлично. Родила сама. Я ей поражаюсь. Сказала рожу сама — и родила. Сейчас кое-что подошьем, и всё будет в порядке.

Видимо, лицо Кирилла отразило всю бурю бушующих в нем эмоций, и женщина поспешила успокоить.

— Кирилл Андреевич! Ну нельзя так бурно реагировать. Это нормальная практика, когда у женщин происходят…Так! Всё, молчу. Вам этого знать не обязательно. К жене и сыну пойдете?

Кирилл вскочил, выражая готовность тут же бежать. Женщина снова улыбнулась.

— Да идите уже, — отодвигаясь в сторону, произнесла она.

Мужчина робко вошёл в зал. Алина лежала и улыбалась. У неё на груди, чуть отставив кверху попу, лежал малыш и, старательно причмокивая, снимал пробу первого материнского молока.

— Как ты? — спросил Кирилл, подкрадываясь к любимой.

— Всё хорошо! Не волнуйся, любимый! Ты не отпустил власти? — нахмурилась вдруг она.

Кирилл отрицательно покачал головой.

— Пока не распишут — не отпустим.

Алина заулыбалась.

— Смотри, какой красивый! — скосила она глаза на притихшего малыша.

Кирилл, перегнувшись через Алину, взглянул на кроху. Маленькое чудо, вытянув губы трубочкой, сосредоточенно чмокал. Пухлые щечки вполне заменяли ему подушку, а аккуратный прямой носик сосредоточенно сопел, помогая малышу наслаждаться. Маленькие пальчики были плотно сжаты в кулачки. Кирилл, не выдержав, погладил их большим пальцем. Малыш открыл глаза и серьезно посмотрел на отца, а затем его ручка разжалась, и он тут же ухватил папу за палец.

Мужчина замер. Его счастливый взгляд, скользнув по сыну, замер на Алине.

— Спасибо за сына, — произнес он. — Теперь у меня есть всё, о чем я когда-то мог мечтать. Я люблю тебя!