– Да… Это была особенная ночь, и я сказала тебе, что что-то должно случиться.

– Но… ведь ничего плохого не произошло? – осторожно спросил Игорь.

– Нет-нет… Все слишком хорошо, это меня и пугает. Так хорошо, что даже страшно!

– Именно в ту ночь? – догадался вдруг Игорь, что хочет сказать его любимая.

– По всем срокам выходит, что, скорее всего, тогда. Но не в числах и сроках дело. Я это чувствовала. И ты ведь, наверное, тоже? – страстно спросила Елена. Он почувствовал ее напряжение и осторожно обнял. – Что-то такое было в воздухе, нематериальное…

– Да-да, понял, – спокойно произнес он. – Благая весть. Ты ждешь ребенка.

– Что? Ах да… Нет, ты скажи, ты мне скажи!.. – отчаянно закричала она.

– И я счастлив, правда. И мне тоже немножко страшно. Я тебя никому не отдам. Нет, не так… Я вас никому не отдам!

– А никто нас у тебя и не отнимает, – она вдруг заплакала, а потом так же быстро успокоилась. – Это ведь хорошо, да?

– Да, очень. Очень-очень.

– Игорь, ты… – теперь она сама бросилась ему на шею и чуть не задушила. – Я сегодня уже пыталась придумывать имя для малыша и все перебирала разные. Но без тебя это делать совсем неинтересно. Или, ты считаешь, еще рано?

– Знаешь, у меня самого тоже появились кое-какие мысли… Погоди! – вдруг испугался он. – А это – точно? Ты уверена?

– Да, сегодня утром, перед издательством, я заехала в клинику, и мне совершенно точно, с помощью ультразвука, подтвердили…

– А он не вреден?

– Ультразвук? Нет. Господи, Игорь… – Она достала из печки блюдо и принялась тут же выковыривать из овощной смеси яркие зеленые горошинки. – Ой, горячо… Совсем недавно я хотела есть, а теперь не могу – от волнения, наверное. Я столько всего накупила по дороге, а сейчас…

– У тебя это в первый раз? – полюбопытствовал он с такой милой бесцеремонностью, что она и не подумала обидеться.

– Да, в первый раз. Первый раз я беременна. Надо же когда-то начинать… – засмеялась она. – Раньше я никогда не хотела иметь ребенка.

– А сейчас – хочешь? – улыбнулся Игорь.

– Нельзя говорить – хочешь или нет, – вдруг важно произнесла она. – Это уже есть. И оно сильнее нас. Это оно нас ведет, мы можем только подчиняться ему.

– Боже, как все фатально и безнадежно, – с усмешкой сказал он. – Мы только щепки в руках всесильной судьбы, и наше волеизъявление уже ничего не значит…

– О, ты меня не так понял! Я хочу сказать вот что: если мы попытаемся сделать что-то против, например, вдруг решим избавиться от ребенка, то сломаем весь мир. Все уже будет не так…

– Какие ужасные вещи ты говоришь! А вдруг он услышит, как мы упражняемся в бессмысленной философии. Мы его родим и будем очень любить.

– Он? Может быть, она…

– Но как долго ждать, когда мы наконец увидим его! Или ее…

– Или все-таки его!

Елена засмеялась.

…Игорь почти не солгал Елене, когда сказал, что очень счастлив. Счастлив до такой степени, что даже немного страшно становится.

Но на самом деле он с трудом представлял, как будет жить дальше, – к мысли о том, что у них с Еленой будет ребенок, предстояло еще привыкнуть. «Как же так? – удивлялся Игорь. – Ведь это Лара хотела, чтобы у нас был ребенок… Затеяла переезд, самозабвенно свивала гнездышко! Наверное, действительно есть нечто – судьба, рок или что-то там другое, которое ведет нас своей дорогой, и уже мало что зависит от наших желаний. Все так странно перемешалось!»

Но самым удивительным было то, что он чувствовал себя счастливым. А еще он испытывал непонятную, острую тоску, вернее, и не тоску даже, а какое-то непонятное ощущение, от которого сжималось сердце и становилось неуютно. Из-за этого неопределенного ощущения он вдруг отпросился с работы посреди дня и принялся в одиночестве гулять по городу. Было чрезвычайно холодно, промозгло, блестели черной корой голые деревья – еще ярче и пронзительней, чем разноцветные огоньки парадных витрин.

Он вспомнил, как Елена говорила ему о каких-то снах, где кто-то все время ускользает от нее, и, просыпаясь, она боится того, что оказалась совсем в иной реальности, боится, что все то, чем она обладает, – лишь сон, который рассыплется в прах при первых утренних лучах.

Он не заметил, как ноги сами принесли его к тому месту, где он жил когда-то. В старый московский район с невысокими крепкими особнячками времен классицизма и новыми роскошными зданиями, которые стыдливо и безуспешно пытались не выделяться на их фоне. В какой-то момент Игорю показалось, что он находится в своем прошлом и что сейчас, за поворотом безлюдной улочки, он столкнется с теми, кого любил когда-то и кто любил его. Мороз пробежал у него по коже…

Вкус спелой клубники был у него на губах.

Вот, за поворотом, он увидел то место, где когда-то стоял старый рынок. Игорь закрыл глаза, и на миг ему привиделось, что перед ним снова старая кирпичная стена, за которой шумит воскресный базар, старушки продают зелень, пахнет парным молоком и подмосковными цветами.

Потом он открыл глаза и обнаружил перед собой мрачный бетонный сарай с тусклыми стеклами. Из боковой части здания время от времени выходили люди с набитыми снедью сумками, из которых торчали пучки зеленого лука. Локтями люди придерживали дверь, и тогда становилось видно, что внутри тоже копошатся люди, и волны какого-то кислого запаха доносились до Игоря. Это был новый усовершенствованный рынок.

Несколько минут Игорь стоял перед зданием, рассматривая его со сложным чувством отвращения и облегчения. Потом он обратил внимание на фигуру невдалеке – дворник мел по асфальту жухлые листья и шкурки банановой кожуры.

Строгое непроницаемое лицо с глубокими морщинами, словно кора старого дерева – лицо какого-нибудь древнего бога с острова Пасхи. «Саид Ахметович!» – вдруг самым невероятным образом всплыло в голове у Игоря. Да, это тоже был призрак из его детства. Впрочем, морщин у призрака прибавилось.

Мгновенный импульс охватил Игоря, и он, не осознавая до конца, что делает, шагнул к дворнику и остановился перед ним.

Морщинистые коричневые руки сжимали ручку метлы, ничем по фактуре не отличающуюся от рук.

– Саид Ахметович, здравствуйте! Вы меня, наверное, не помните…

Дворник без всякого выражения посмотрел на Игоря, но мести перестал.

– Здесь раньше был старый рынок, за кирпичной стеной… Я ребенком ходил сюда с мамой. Вы раздавали карамельки, такие желтые, в бумажных фантиках… Помните?

Саид Ахметович продолжал смотреть на него без всякого выражения. «Что я делаю? – заволновался Игорь. – Да понимает ли старик меня? Не помню, говорил ли он вообще по-русски? Нет, кажется, говорил…»

– Здесь была дверь. Дверь в кирпичной стене. Все время на замке. Ее никто никогда не открывал. Мне до сих пор интересно, что за ней было. Саид Ахметович, может быть, вы помните?