– Какая гадость! – с отвращением произнесла она, вспомнив мышиную мордочку своей соперницы и ее неприятно распахнутые водянистые глазки. – Они будут жить вместе? Ты ничего не напутал? Возможно, у них обычная интрижка на одну ночь, а вечером он прибежит сюда и будет требовать свои законные квадратные метры…

– Лара, я журналист, – прижал руки к груди Костя, – я разбираюсь в людях. Они втрескались друг в друга по уши, я это у них на лицах прочитал. И потом, они сами так прямо мне и заявили, что данная рокировка их очень даже устраивает…

– Они любят друг друга?

– Да, и ничего удивительного в том нет… Да что ты, в самом деле? Разве ты не рада? Все так просто! Лара, ты что… его ревнуешь?

Она увидела, как испуган и расстроен Костя, и усилием воли заставила себя встряхнуться.

– Что ты! – нежно и печально произнесла она. – Я же люблю тебя, только тебя. Просто… Все это немного странно.

– Да что же странного? Что удивительного в том, что два человека, живущих рядом, очень близко, сошлись?

– А ты… Ты ее не ревнуешь? – с любопытством спросила Лара.

– Елену? – нахмурился Костя. – Да черт его знает… Как-то неприятно – да, я согласен. Но в общем и целом… Ты вспомни всю нашу историю, весь наш роман. Если рассудить здраво, то мы с тобой большие свиньи – рогов им понаставили. Мы не имеем права судить их, нас оправдывает только одно…

– Да, – нежно улыбнулась Лара, постепенно отходя от шока. – Нас оправдывает только одно – то, что мы любим друг друга.

– Вот-вот, сладкая моя, – Костя назидательно чмокнул ее в лоб. – Но на любовь имеем право не только мы…

– Нет, только мы… – пролепетала она, обвивая руками его шею.

– Ты дитя, совершенное дитя. Какие-то детские комплексы и страхи… Я обожаю тебя, но от них надо избавляться.

– Хорошо! – кротко согласилась Лара.

Спустя какое-то время она действительно немного успокоилась и даже сказала самой себе, что ситуация разрешилась наилучшим для всех образом.

На следующий день Лара с энтузиазмом принялась собирать вещи Игоря – надо было передать их ему, в самом деле, они здесь только мешались.

«Костя сказал, что у них все серьезно… Может быть, мне тоже стоит зайти к ним, посмотреть… Костя потом сказал, что Елена влюблена в Игоря как девочка, глаз с него не сводит. Костя даже не узнал ее, говорил, мол, никогда и не подозревал, что она способна на столь сильные чувства – ведь все произошло так быстро… И она готова с ним жить – это она-то, с ее независимым, кошачьим характером – так сказал Костя. Ах, вот оно что! – внезапная мысль поразила Лару. – Это она его соблазнила, она затащила его к себе. Ну как же – такой милый мальчик, такой славный, такой ласковый! Его очень легко сбить с толку…»

В руках Лара держала шарфик своего бывшего мужа – он едва ощутимо пах туалетной водой, которой тот пользовался после бритья, помнится, воду когда-то подарила ему она, Лара, – еще в те далекие времена, когда для нее не было никого дороже Игоря и мысли обо всех прочих мужчинах не вызывали у нее ничего, кроме ужаса. «Мне жаль его, – вздохнула она. – Я совсем напрасно посоветовала ему сойтись с Еленой, она его замучит. Но мне так не хотелось, чтобы он страдал! Впрочем, какая разница. А Терещенко?!»

Мысль о Терещенко вдруг поразила ее. И так сильно, что она тут же позвонила Косте.

– Костя, ты? – торопливо сказала она. – А Терещенко?

– Что – Терещенко? – рассеянно спросил тот, не понимая. – У меня тут куча дел… О чем ты?

– Ты же говорил, что он подарил нам тур специально, чтобы заняться Еленой?

– А черт его знает… Значит, не из-за Елены, значит, он просто очень добрый человек. Кстати, надо к нему заехать, поблагодарить.

– Ты хочешь сказать, что он настолько добрый человек, что специально выведывает у всех подряд заветные желания и потом исполняет их?

– Лара, очень некстати ты это вспомнила… Да, а что? Или вот тебе другой вариант, – Костя вдруг оживился на другом конце проводов. – Подарил из-за Елены, но с Еленой у него ничего не вышло. Ты же знаешь ее характер – если уж она чего-то не захочет, то ее даже под пыткой не заставить…

– То есть ты хочешь сказать – она отказала богатому человеку, меценату и все такое ради… ради Игоря?

– Может, ради Игоря, может, просто так…

– Ага, – сказала Лара и положила трубку.

Разговор с Костей не только не помог ей, а как будто еще больше сбил с толку. «Так-так, – сказала она, заталкивая шарф своего мужа в сумку и обращаясь к вещи, как и к самому Игорю. – Значит, ради тебя она бросила Терещенко… Но что Елена в тебе нашла, чтобы ради тебя бросать такого мужчину?»

Впрочем, она совершенно напрасно задавала себе подобные вопросы – она знала, что ее бывший благоверный во всех смыслах замечательный мужчина. И вообще, ради любви можно пойти на какие угодно жертвы…

Отпуск Лары закончился через пару дней, и она вышла на работу. Новый офис был прекрасен – сиял мрамором и позолотой, мадам Носкова плавала среди зеркал важная, как императрица, и произнесла напутствие Ларе, чтобы та «на новом месте трудилась столь же успешно, как и на старом». Геллы не было – ее сократили под каким-то пустяшным предлогом, но это почему-то не особенно расстроило Лару. Если бы здесь была Гелла, то ей непременно пришлось бы во всех подробностях рассказывать о чудесном острове, о Косте. А Ларе не хотелось посвящать кого бы то ни было в то, что на остров она попала не вполне Костиными стараниями.

Она нашла новое место чудесным. И в конце концов пришла к выводу, что квартирный вопрос, совсем немаловажный в нынешнее время, разрешился тоже вполне чудесным образом, что Костя, несмотря на то, что он пошел на поводу загадочного Терещенко, тоже исключительно чудесный мужчина, что она, Лара, после отдыха выглядит изумительно, отражаясь в огромных прозрачных зеркалах, которыми был завешан весь салон мадам Носковой… Но какой-то червячок засел у нее в мозгу и не давал покоя.

Лара хотела увидеть Игоря – правда ли он так влюблен в Елену? Она надеялась прочитать ответ на этот вопрос у него в глазах, но что-то все время мешало ей, хотя повод был давно найден – передать вещи. «Мы можем встретиться случайно. Мы ведь живем рядом, напротив друг друга…»

* * *

В последнее время Славик чувствовал, что шеф недоволен. Федор Максимович ходил мрачный, молчаливый и на все окружающее смотрел с раздраженным безразличием.

Особых разносов Терещенко не имел привычки устраивать. Никогда его красивый бархатный баритон не гремел под сводами их офиса, заставляя секретарш трепетать в приемной, а жертв подобного разноса чувствовать себя на грани жизни и смерти, но Славик по одному взгляду тоскливых холодных глаз Федора Максимовича понял, что он, Славик, полное ничтожество.

Энергичный порученец прекрасно знал, что его шеф страдает приступами депрессии и регулярно посещает психоаналитика. Теперь он также находился в курсе того, что доктор прописал Федору Максимовичу бурную страсть, необходимую для встряски всего организма, ибо без оной встряски организм начальства чах и увядал, словно растение на подоконнике, которое перестали поливать. Большие надежды возлагались на Елену Качалину, самоуверенную московскую художницу, певицу задворок и бесприютного городского пейзажа, но Качалина вдруг стала ускользать от Терещенко.