Когда сержант вернулся, кораблик снова тряхнуло, и одна из бронестворок сама собой сползла с иллюминатора, открыв изумленным взглядам солдат величественную панораму ближнего космоса.

– Вот компот! – вырвалось у кого-то.

То, что творилось на орбите, иначе было и не назвать. Все видимое пространство занимали кувыркающиеся разнокалиберные обломки, глыбы и шарики, шары, а также шарищи серо-голубого льда. Между ними носились вихри газа и плазмы, искрились в солнечных лучах целые поля клубящейся пыли, сверкали какие-то яркие вспышки. Некоторые обломки имели серый стальной блеск, а пара огромных черных шаров, лениво вращаясь вокруг единого центра, подхватила и отбросила от своей матово-маслянистой поверхности яркий отблеск далекого взрыва.

Мимо иллюминатора промелькнула глыба льда причудливой формы, и находившийся ближе всех к стеклу ученый испуганно отпрянул.

– Чуть не забодал!

– Кто? – удивился сидевший рядом Дустназаров.

– Олень!

– Олень космоса?! – Хлеборез восхищенно поцокал языком.

– Да обычный олень! Глыба льда! Видно, с какой-то планеты выбросило…

– Глупый народ. – Воин огорченно покачал головой. – Оленя целую тушу выбросили! Такой хороший мясо!

– Господин капитан!.. – Зинчук наклонился к Мищенко и выразительно перевел взгляд на Бугаева.

Мищенко кивнул и сам тоже пересел чуть ближе к начальнику.

– Господин полковник, там нестыковка идет… Если «Джаггер» снимет защитное поле – его тут же в щепки разнесет, видите, какой «снег» на орбите? А если не снимет, мы в приемный шлюз не проникнем… Вариант один – за ним увязаться, в кильватере, и где-нибудь подальше, в безопасном месте, состыковаться. Только он без пушки не полетит. Приказ у него… Так пилоты между собой говорили…

– Дрянь дело, – задумчиво констатировал Бугаев. – А Иванов почему молчит?

– А он репку тянет-потянет, – сержант развел руками. – Не может пока вытянуть… Уже и стреляли, и что только не делали… Мажут снайперы банановые…

– Прицельно стрелять, наверное, буря мешает… – предположил капитан.

– Сколько у нас осталось? – Полковник нахмурился.

– Четыре минуты, – мгновенно ответил Мищенко. – А до чего?

– СТУРНы к бою! Ученым – плазмолопаты! Экстренная посадка! Раздать страховочные ремни!

– Есть! – бодро ответил капитан. – Зинчук, в кабину!

– Пилоты могут не подчиниться… – Сержант почесал затылок.

– Я же тебе сказал – в кабину! – рявкнул Мищенко. – Держать пилотов под прицелом!

– А-а! – Сержант восхищенно вздохнул. – Вы так быстро соображаете! До меня-то только дошло…

– Я исполняю быстро, – неожиданно признался капитан. – Голова у нас на всех одна… в полковничьих погонах…

Зинчук попытался представить себе голову в погонах, но предаваться столь сложным фантазиям не было времени, и он оставил затею до лучших времен.

Ровно через полминуты весь исследовательский отряд и остатки «дебоширов» снова были на вершине бункера-холма. Над долиной курганов бушевал свирепый ураган, и людям пришлось пристегнуться к черному стволу ремнями. Завывания ветра перекрывали все звуки, а грохот поднятых в воздух камней и комьев земли сливался со стуком плазмолопат и выстрелами СТУРНов в единую барабанную дробь. Из-за сильнейшей магнитной бури радиосвязь не работала, и воинам приходилось обмениваться жестами.

«Быстрее!» – при помощи отмашки торопил подчиненных Бугаев.

«Минута осталась, не больше!» – Мищенко показал сначала один палец – почему-то средний, – а затем резанул себя ребром ладони под нижней челюстью.

«Успеем!» – заверил его полковник, по-простому махнув рукой от плеча.

Сверху и с тыла на работников налетели сразу два новых шквала. Теперь они были не пыльными, а насыщенными тяжелой, разогнавшейся до приличной скорости влагой.

«Смоет!» – бросая лопату, прожестикулировал Калашников, словно бы стряхнув с пояса и ширинки невидимую пыль.

«Работать!» – Бугаев, с трудом преодолевая сопротивление урагана, пнул майора в ляжку.

Тот быстро поднял инструмент, но успел копнуть только пару раз, и его действительно смыло. Влажная от усиливающегося ливня почва уплыла у него из-под ног, и майор съехал по склону холма куда-то вниз. Страховочный ремень он, конечно, застегнул небрежно, как в его понимании и полагалось начальству, и тот остался одиноко болтаться на столбе.

Гигантская волна была уже рядом. Вой ветра перекрыл более мощный звук – гул ревущего океана, но вода еще не накрыла героев-землекопов. Сами они определяли это по отсутствию всесокрушающего удара. Вода лилась со всех сторон, но пока это был только предваряющий волну ливень, бьющий с силой приличного пожарного гидранта.

«На борт!» – указывая большим пальцем вверх, приказал Бугаев.

«А майор?» – постучал одним пальцем себя по плечу Мищенко.

«А… – Бугаев выругался неприличным жестом. – Все на борт! Я сам!»

«Дустназаров, достать майора», – самовольно просемафорил Зинчук, подкрепляя приказ крепким подзатыльником.

Хлеборез умудрился отдать честь и ловко съехал на пятой точке в хлябающую серую тьму, которая начиналась уже в метре от вершины холма.

Бугаев с тоской взглянул на АБОТ, из последних сил удерживающий высоту, и ему показалось, что сквозь потоки воды и грязи он видит бледное лицо пилота, которому отчаянно хотелось взлететь, но к его затылку снова нежно прижался ствол сержантского СТУРНа. Зинчук, вопреки собственному утверждению, быстро учился думать самостоятельно.

«Растут сынки… – Бугаев с гордостью вздохнул. – Надо будет его в школу прапорщиков определить, пока не спился. Такой талантливый сержант!»

На вершине холма остались лишь Мищенко и Бугаев. Время шло, волна была уже в каких-то ста метрах, а ни майор, ни хлеборез так и не возвращались. Капитан осторожно потянул за страховочный ремень Дустназарова, и тот дернулся в ответ. Мищенко тут же ухватился за трос обеими руками. Спустя секунду к нему присоединился и Бугаев. На то, чтобы вытащить наверх два грязных шевелящихся комка, офицерам потребовалось еще две секунды.

«Пшли!» – капитан пинками подогнал потерпевших к люку АБОТа.

«Залезай!» – приказал ему Бугаев, когда капитан попытался пропустить командира вперед.

Мищенко послушно впрыгнул в приемный отсек челнока и проворно развернулся, чтобы помочь полковнику, но в это мгновение АБОТ наконец-то накрыла волна…

– Ну а плеваться-то зачем?

Матвей услышал этот вопрос сквозь шум прилившей к голове крови и громкий стук сердца.

– Так я же не видел, где ты тут приземлилась…

– Теперь не оттирается!