Раздался страшный удар – дракон врезался в борт «Брангалина». Корабль накренился, словно его толкнула чья-то гигантская рука, и тут же качнулся в другую сторону. Страшная дрожь сотрясла его обшивку. Второй удар крыльями по корпусу, третий – и… «Брангалин» выпрыгнул из воды, как пробка из бутылки.

– Пробоина! – отчаянно завопил кто-то.

Все вещи свободно катались по палубе. Громадный котел сорвался с креплений и сбил трех матросов, ящик с топорами для разделки туш перевернулся. Корабль продолжал раскачиваться. За дальним бортом, возле которого по-прежнему висел недавний улов, Валентин мельком увидел громадного дракона. Чудовище разворачивалось, готовясь к новой атаке. В том, что он действует целенаправленно, уже не приходилось сомневаться.

Дракон ударил. «Брангалин» страшно закачался. Валентин крякнул – руки Лизамон чуть не раздавили его. Он не имел ни малейшего представления, где остальные и останутся ли они в живых. Совершенно очевидно, что корабль был обречен. Слышно было, как в трюм хлещет вода. Хвост дракона поднялся над палубой и снова ударил. Все растворилось в хаосе. Валентин почувствовал, что летит. Он пронесся по воздуху, затем ударился о воду и погрузился в глубину. Он попал во что-то весьма похожее на водоворот, и его неистово закрутило и потащило вниз. В голове звенели слова песни о лорде Малиборе. Это правда, что корональ, увлекшийся охотой на драконов, десять лет назад вышел в море на самом красивом в Пилиплоке охотничьем корабле и не вернулся. Корабль пропал со всей командой. Никто не знал, что произошло, но, по обрывочным воспоминаниям Валентина, правительство говорило о неожиданном шторме. «Вероятнее всего, – подумал он, – корабль встретился с этим самым зверем-убийцей, мстителем за драконов.

И вот теперь второго короналя, наследника Малибора, постигнет та же участь. Но Валентина это, как ни странно, совершенно не трогало. Он ждал смерти в быстринах Стейч, но уцелел. Здесь же, в сотнях миль от любого спокойного места, рядом с разъяренным чудовищем ему грозит куда большая опасность, но плакать бесполезно. Божество явно отвернулось от него. Валентина тяготило лишь, что те, кого он любил, умрут вместе с ним потому только, что были преданными, что поклялись сопровождать его на Остров, что связали себя с неудачником-короналем и неудачником-капитаном и теперь должны разделить их несчастную судьбу.

Его затягивало в глубину, и он перестал рассуждать о превратностях судьбы. Он боролся за каждый вздох, кашлял, выплевывал воду и снова глотал ее. «Карабелла», – успел подумать он, прежде чем его поглотила тьма.

С тех пор как Валентин утратил свое прошлое и оказался возле Пидруида, он никогда не размышлял о философии смерти. Жизненных проблем хватало и без того. Он смутно вспоминал, чему его учили в детстве: в тот последний миг, когда высвобождается жизненная энергия, все души возвращаются к Божественному Источнику и идут по мосту Прощания, мосту Понтифекса. Но правда это или нет, существует ли мир по ту сторону жизни и каков он, Валентин не давал себе труда задуматься. Однако теперь он очнулся в таком странном месте, которое не могли себе представить даже самые плодовитые мыслители с ярчайшим воображением.

Это и есть послежизнь? Гигантское помещение с толстыми влажными розовыми стенами, потолок местами высокий, сводчатый, поддерживаемый мощными колоннами, а местами понижающийся почти до пола. В этом потолке имелись огромные полусферы, испускавшие слабый, как бы фосфоресцирующий голубой свет. Воздух был скверный, насыщенный паром с крайне неприятным, резким горьким привкусом. Валентин лежал на чем-то мокром и скользком, поверхность была грубой, изрезанной глубокими складками и все время вздрагивала. Он положил на нее ладонь и глубоко внутри ощущал непонятные конвульсии. Пол был сделан из неизвестного Валентину материала. Слабое, но заметное движение под его поверхностью наводило на мысль, что место, куда попал Валентин, не мир после смерти, а какая-то абсурдная галлюцинация.

Валентин, пошатываясь, встал. Одежда промокла насквозь, один сапог он где-то потерял, на губах остался вкус соли. Стоять на этом беспрерывно дрожащем полу было трудно. Оглядевшись, он увидел какую-то туманную, слабо светящуюся растительность, толстую, мясистую, безлистную, поднимавшуюся прямо из пола. Она все время изгибалась от внутреннего движения. Пройдя между двумя колоннами и через участок, где пол почти сходился с потолком, он увидел нечто вроде пруда с зеленоватой жидкостью. За ним ничего нельзя было различить из-за тумана.

Валентин подошел к пруду. Но что это? Он увидел сотни ярких рыб, таких же, каких он видел в море накануне охоты, но они не плавали, они были мертвы и разлагались – мякоть отваливалась от костей. А под водой расстилался толстый, в несколько футов, ковер из таких же костей.

Позади вдруг послышался рев. Валентин оглянулся. Стены комнаты зашевелились, подались назад, в понижавшейся части потолка появилось большое отверстие, и в него хлынул поток воды, затопив Валентина до бедер. Он едва успел добраться до колонны и обвить ее руками, как вода забурлила вокруг с потрясающей силой. Он держался. Казалось, мимо него неслась чуть ли не половина вод Внутреннего моря, и на мгновение ему показалось, что его смоет. Затем поток прекратился, вода всосалась в щели, неожиданно появившиеся в полу, оставив после себя множество рыбы. Пол начал содрогаться, отчаянно бившиеся рыбы покатились к зеленоватому пруду. Попав туда, они тут же перестали двигаться.

Неожиданно Валентин понял. Он не умер, и это место – не обитель послежизни. Он в брюхе дракона.

Валентина разобрал смех.

Откинув голову назад, он хохотал до слез. Что еще оставалось делать? Кричать? Ругаться? Громадное животное одним глотком, как мелкую рыбешку, втянуло в себя короналя Маджипура. Но он оказался слишком велик, чтобы его отправили в переваривающий пруд, поэтому он сидит на дне драконьего желудка. А дальше? Вершить суд в рыбьем королевстве? Следить за соблюдением справедливости и закона среди них, по мере их поступления в желудок дракона? Поселиться здесь и до конца дней питаться сырой рыбой из улова чудовища?

«Комедия», – подумал Валентин.

Но одновременно и трагедия, потому что при крушении «Брангалина» погибли Слит, Карабелла, юный Шанамир и все остальные. Валентин скорбел теперь только о них. Навеки умолк звонкий голос Карабеллы, пропала навсегда удивительная ловкость рук и острота глаз Слита, скандары больше не наполнят воздух множеством ножей, серпов и факелов, оборвалась, едва начавшись, жизнь Шанамира…

Мысль об этом была невыносима. Усилием воли Валентин заставил себя забыть о скорби, боли и избавиться от чувства утраты и снова захохотал, протягивая руки к стенам этой странной комнаты.

– Вот Замок лорда Валентина! – крикнул он. – Тронный зал! Я приглашаю всех вас отобедать со мной в большом пиршественном зале!

Из темной дали послышался голос:

– Клянусь своими кишками, я принимаю это приглашение!

Валентин застыл от изумления.