— Да, да! — Я не могу поверить своему счастью. — А что за работа? — спрашиваю из чистого любопытства, потому что, в принципе, для меня это не имеет значения.

— Уборка. — Бася поднимает одну бровь.

— Ладно, пускай!

— Я в тебе не ошиблась. Все-таки разбираюсь я в людях. — Бася понемногу сворачивает в сторону нашей компании. — Только рот на замок! — предостерегает она. — Они все чудовищно завистливы.

— Понятно, я ни гу-гу… — Я выставляю вперед два выпрямленных пальца, будто в знак клятвы.

— Даже мой старина об этом не знает, — шепчет Бася, наклонившись к моему уху. — Я ему сообщу… — она делает паузу и глубоко задумывается, комично морща при этом брови, — в нужный момент. Скажу ему, когда принесу в дом первые деньги.

Я восхищенно смотрю на нее. Она стала моим гуру, моей путеводной звездой, моим спасением.

— А затем подыщем для тебя что-нибудь и на постоянной основе. Я слышала, в нашей польской школе имеется вакансия руководительницы подготовительной группы. Как только директор, мой закадычный приятель, вернется из отпуска, я тут же поймаю его и все выясню. Ладно? — довольным голосом произносит она, подсаживаясь ко всему остальному обществу.

— Что там у вас за тайны? — нападают на нас девчонки. — Это некрасиво, некрасиво! — выкрикивают наперебой. — Или мы — одна компания, или…

— Так кто одолжит Доротке деньги на курсы вождения? — громко вопрошает Бася, меняя тему.

— Я! Я! Я!.. — Словно по команде, все открывают сумочки и принимаются бросать крупные купюры на засыпанное песком покрывало.

— Это уже слишком! Перестаньте! — противлюсь я. — Девчонки, мне надо записать, кто сколько дал, иначе не запомню!

— Глупышка, это все тебе! Должна же ты что-то есть, — говорит Бася и добавляет, не задумываясь, пачку денег.

— На что собираем? Кому помогаем? — Только что прибывший Хассан стоит над нами и открывает бумажник.

— Новенькой! Доротке.

— Хороший поступок. — Он всучивает деньги мне в руку. — Надеюсь, Аллах это видит.

Все заливаются смехом, а я, все еще не придя в себя от изумления, собираю купюры.

Родственники Ахмеда, как и он сам, отошли для меня на второй план. Я по-прежнему живу в их доме, но своего общества никому не навязываю. Видимся мы редко, а если уж встречаемся, то ограничиваемся обычными вежливыми фразами. Мне до сих пор никто не сообщил, где мой муж, когда он вернется и собирается ли вообще это делать. Я ни о чем не спрашиваю, и мы продолжаем сосуществовать, притворяясь, будто все в порядке.

Порой я ощущаю на себе чей-то взгляд. Я знаю, что они наблюдают за каждым моим шагом, но понятия не имею, нравятся ли им мои приятельницы и мой новый образ жизни, побуждающий меня целыми днями быть вне дома. Собственно, я-то подозреваю, что не по душе им все это, но меня их мнение не волнует в той степени, как это было раньше. Совсем недавно я чувствовала себя невообразимо одинокой, зато теперь от подруг отбоя нет. Никогда еще не знала я таких людей, как мои новые подруги: взяв от арабской культуры все лучшее — дружелюбность, искренность, сумасшедшее, вплоть до перехлестов, гостеприимство, щедрость и великодушие, — они проявляют эти черты с типично славянской широтой и непосредственностью. Бесподобное сочетание!

— Дорота, у нас все еще нет ксерокопии твоего загранпаспорта, — беспокоится Хассан, который улаживает для меня все формальности, связанные с курсами вождения. — Начать-то ты можешь уже завтра, поскольку руководитель курсов — мой кузен, но бумаги нужно постараться донести побыстрее.

— Да-да, конечно.

Легко сказать, а сделать не так уж просто. Куда Ахмед подевал наши документы?! Мне вспоминаются слова Боженки — и мурашки бегут по спине. Я уже перерыла все ящики, большой шкаф-купе, все чемоданы и саквояжи. Катастрофа! Я в тюрьме, пусть тюрьма эта и без решеток. Тут разве что Бася сумела бы что-нибудь придумать. Что ж, придется рассказать ей кое-что из моей личной жизни. Беру такси (я наконец-то перестала бояться здесь всего на свете, включая собственную тень) и отправляюсь к подруге за советом.

— Надо же, наша малышка отважилась сесть в такси! — Бася, смеясь, встречает меня на пороге, и сам ее вид придает мне бодрости.

— Девчонки, идите-ка сюда, я зеленый чай заварил. — Кажется, Хассан выбрал себе не ту профессию: будь его воля, он все свободное время проводил бы в кухне. — Ну как, нашла загранпаспорт?

— Дела плохи, — отвечаю я и со вздохом опускаюсь в кресло.

— Потеряла? Вспомни, когда в последний раз ты его использовала, где видела? — старается он помочь мне.

— В аэропорту, как только мы прилетели.

— Хассан, здесь все может быть серьезнее, — вмешивается Бася.

— О, черт! — восклицает мужчина и кривится с отвращением. — Что-то между вами не ладится, да? Знаю, неудобно рассказывать чужому мужчине о семейных проблемах, тем более об отношениях с собственным мужем. Поэтому я оставлю вас, девочки. Но, если захотите услышать совет старого опытного араба, зовите. Дорота, я всегда готов помочь тебе. — Он дружески сжимает мое плечо. — Несколько подобных дел на моей памяти уже было, и я хочу сказать, что никоим образом не поддерживаю идиотских выходок моих земляков, которые они позволяют себе по отношению к женщинам. — Огорченный, он выходит из комнаты.

— А я тебе хочу сказать еще раз, что у тебя замечательный муж, — обращаюсь я к Басе.

— Знаю. Он добрый человек. Но скажи мне, что ты намерена делать?

— Понятия не имею. Может, ты что-нибудь придумаешь?

— Всегда можно найти несколько способов решить проблему, но все зависит от того, чего ты хочешь. Хочешь остаться здесь и попробовать спасти свой брак или сматывать удочки.

— То есть?

— Вариант первый, полюбовный: ты заговариваешь с тем из членов его семьи, кто к тебе лучше всех относится, и спрашиваешь, где твой муж и когда он вернется. При этом гордость прячешь подальше и объясняешь, что очень по нему скучаешь и волнуешься. Если у него есть какие-то чувства к тебе, то после столь откровенного признания он должен прибежать домой вприпрыжку. Может, именно этого он и ждет. Проявления твоего интереса.

— А менее оптимистичный вариант? — содрогаясь, спрашиваю я.

— Идешь в наше консульство, заявляешь об утере загранпаспортов и оформляешь себе и дочери временные документы, с которыми тебя кто-то должен протащить через зеленую границу, лучше всего в Тунис. А оттуда уже ты отправляешься прямиком в Польшу.

— Господи, нет! — в страхе вскрикиваю я. — Все ведь совсем не так страшно! Может, Ахмед взял документы с собой в поездку, а может, вообще не думал о них, когда впопыхах уезжал. Скорее всего они где-то лежат и ждут лучших времен. Да и не был он на меня как-то особенно зол или обижен. Был у него, правда, один приступ бешеной ревности, потом он со мной долго не разговаривал… И сам набедокурил, ужасных гадостей наделал… — приоткрываю я завесу тайны.