– Нет, сказала она мудренее. Что-то вроде: «Прежде это был дружелюбный и хлебосольный народ, а то, что с этими людьми сделали сегодня, – это хуже, чем если бы их уничтожили: тогда убили бы их тело. А демоны уничтожают их души».

– Да-а, – протянул Тахар, – видела б Имэль, как этот дружелюбный народ в Мошуке резал друг другу глотки до прихода Террибара! Помните – когда, шесть лет назад? – как мы еле ноги унесли с той хлебосольной площади? Эх, Имэль. В ее-то годы такая вера в людей!

Алера помолчала, наблюдая, как другие весело и дружно собирают палатки, сворачивают в тюки одеяла, как перекидываются шутками и ободряюще хлопают друг друга по плечам.

– Может быть, когда это закончится, люди и правда станут лучше.

Тахар мотнул головой.

– Люди никогда не станут лучше, Аль. Люди – это мы.

Алера поерзала, поудобнее устраиваясь между друзьями.

– Глупо получилось. Если бы я не забрала у троллей этого мальчишку. Нет, еще раньше – если бы наместник не отправил нас следить за подлетками… Или еще раньше – если бы мы не пошли к нему рассказать о порталах, если бы мы вообще не вляпались в этот город! Если б мы ушли в Азугай раньше, чем случился весь этот ужас в Мошуке, – а мы бы ушли, если б не Оль… Вот на кой хвост мы не ушли? Что мы теперь будем делать?!

Эльф помрачнел. Тахар мотнул подбородком в сторону города:

– Кто бы их спасал тогда?

Алера вздохнула:

– Я запуталась. Все связано, ничего не выдернуть. С чего началось все то, что нынче делается с миром?

– С того, что драконы слишком много жрут, – уверенно ответил Элай. – Если б они жрали меньше, им бы не нужно было впадать в спячку.

– Если бы магоны не знали магии, – словно не слыша его, продолжала Алера, – то их маги не устраивали бы походы в Миры-междумирья. А если бы магоны туда не попадали и не тащили с собой Кристаллы, то мы не забирали их сюда и демоны не сумели бы так просто расселиться в Идорисе… – голос ее становился все тише. – А у нас ведь много чего одинаково с Азугаем. Магия. Общая речь. Они даже верят в Божиню по-своему. Ведь кто-то должен был все это им принести, и не теперь, а давно, еще до того, как здесь все началось. И мы же знаем: Шель любил рисовать маговские Карты… такие же, как теперь тащат через Миры из Азугая.

– И ты решила, что это мои родители принесли в Азугай магию, общую речь и веру в Божиню, – Тахар сказал это совершенно обычным тоном, и Алере немедленно захотелось лягнуть его, – появившись там сто лет назад. Или еще раньше. Мы ведь сколько лет назад это обговорили и оставили в покое! Мои родители не могли появиться в Азугае так давно!

– Дефара сказала, ты похож на мага, который приходит все время, – уперлась Алера, – и Дефара знала про демонов. Как демоны попали сюда, что им помогает, и при чем тут драконы, и как их найти, и что будет, если разбудить. Азугайские призорцы еще сто лет назад пытались все это донести до нас. Они уже тогда знали, что случилось, как и почему, и что будет дальше, и что надо сделать. А наши призорцы знают древние байки про лихованников – откуда бы они взялись, если лихованники появились только теперь?

Тахар обхватил ее за плечи и уставился в серое зимнее небо. Вылезло бы солнце, что ли.

– И еще, – торжествующим шепотом закончила Алера, – Дефара ни разу не говорила, что произойдет, если драконы не проснутся. Все, что сейчас происходит, уже много раз бывало! Но никогда не случалось так, чтоб драконов не разбудили и чтобы наш мир погиб!

– Знаешь, – после долгого молчания вкрадчиво сказал Тахар, – Элай прав: ты еще более свихнутая, чем кажешься.

Эльф расхохотался. Алера сбросила руку Тахара со своих плеч, и маг тоже рассмеялся, дернул ее за ухо, взъерошил волосы.

– Ну что? – Мимо прошагал Эдфур, помахивая огромным топором. – Время к полудню! Хватит уже торчать тут, как вилы в говне, двигаться надо!

На поляне и так жизнь кипела вовсю, ходили туда-сюда люди и эльфы, сновали гномы, что-то спешно доедали, собирали, дергали Террибара и Оля. Бульб сидел на плече у наместника, болтал ногами и приговаривал: «Не помрем, не помрем ведь!» Эллорцы невозмутимо беседовали с лошадками. С интересом наблюдали за суетой несколько троллей, остальные шатались по лесу неподалеку, высматривая что-то, ведомое им одним.

Алера взяла друзей за руки, стиснула пальцы.

– Будьте там осторожны, ладно?

– Ладно, – покладисто согласился Тахар. – Мы и близко подходить-то не будем, если ты там не провозишься полдня.

– А зачем выпросили у меня клинки?!

– Для пущей сохранности. А так я щиты буду ставить, Сетями покидаюсь немного…

– А я буду поражать их своей меткостью. И красотой.

Алера рассмеялась, прижалась к боку эльфа на вздох, и он обнял ее за плечи.

Тахар проследил за их взглядами и строго велел:

– Даже не вздумайте.

Алера потупилась. Элай закатил глаза:

– Ну чего еще?

– Не вздумайте целоваться до того, как все закончится. А то у нее в голове будет твориться Божиня пойми что, и тогда она что-нибудь обязательно сделает не так. Да и ты тоже.

Впервые на памяти Тахара Алера покраснела так, что стали не видны веснушки на ее щеках. Эльф поморщился.

– Тахар!

– Что?

– Заткнись, а?

* * *

Наказная сила. Магия тени.

Словно что-то щелкает в головах магов, и они понимают, что означали эти слова. А может быть, понимание дает им Страж – на этот раз без слов.

Магия тени – древняя и могучая. Возможно, даже всемогущая. Страшная. И прекрасная. Прекрасней горящей школьной башни в своем величии.

Что там какая-то башня в сравнении с добровольно сожженной судьбой!

Магия тени – магия чужой силы, отданной вместе с наказом.

Отданной добровольно. Без остатка. Навсегда.

– Кто из вас предоставит наказную силу? – повторяет Страж, словно выполняя ритуал.

Маги не могут двинуться с места. Не могут даже переглянуться. Не потому, что Страж не разрешает – просто они боятся того, что увидят в глазах друг друга. И поэтому смотрят только на дракона, завороженные.

Каждому из них в сей вздох хочется оказаться где-нибудь очень далеко. Оторвать ноги Дефаре, которая ни о чем таком не предупреждала. Устыдиться собственной трусости и мелочности в такой важный вздох, когда речь идет о целом мире.

Но на самом деле их никто не спрашивал, какой ценой они хотят спасать этот мир.

И теперь никто не спрашивает: в самом ли деле мир достаточно хорош для подобной жертвы?

Что там сказано в Преданиях о маговском назначении?

Один только Шадек не ощущает ни стыда, ни растерянности – он искренне, от всей души возмущен. Ему хочется топать ногами и орать во весь голос, кричать всякие гадости и отчаянно-бесполезное «Ну я же говорил!». И еще ему хочется надавать себе по лицу за то, что сразу не взял в охапку Оля и эту поганку и не увез за море.