Пришла пора отправляться в путь. Я нацепил на спину меч Кощея, повесил на грудь автомат Соловья, а на бок арбалет Счастливчика. Думаю, со стороны такой комплект вооружения выглядел скорее нелепо, чем устрашающе. Однако в мою задачу и не входило кого-либо пугать. Я просто хотел подстраховаться на тот случай, если троица злодеев вырвется на свободу. Все-таки предпочтительнее иметь дело с опасными существами, чем с опасными, да к тому же еще и вооруженными.

Наконец-то все было готово. Я подобрал спальник, привязал конец нити к лямке чехла и бросил клубок на землю. Все произошло в точности как тогда, когда запуск производил Дмитрий. Только в тот раз я смотрел на это со стороны, а теперь сам почувствовал, как конец нити-искателя задрожал в моей руке и ладонь начало чуть покалывать, словно по ней пропустили электрический ток невысокого напряжения. Затем я увидел, что клубок, подскочив в воздух, и помчался между деревьями.

Не представляю, как нитью-искателем пользуются те, кто не может ускоряться. Клубок летел не просто быстро, а стремительно, со скоростью стрелы, а то и пули. Впрочем, возможно, он просто чувствовал возможности того, кто за ним следовал. В конце концов, ведь сумел же я не отстать от мотка красных ниток, которые проводили меня на первый тревожный выезд из Общества. Таково ли было правильное объяснение или нет, но сейчас я едва поспевал за клубком даже при том, что встречающиеся мне деревья проносились мимо и мелькали по бокам раза в два-три чаще, чем телеграфные столбы за окнами скоростного поезда «ЭР-200», на котором я как-то раз возвращался в Москву из Питера. Но в поезде я мог спокойно расслабиться на удобном сиденье, а здесь был вынужден неустанно перебирать ногами.

Мне невольно вспомнилось, каким раздавленным я себя чувствовал, после того как мы с Ханом в первый раз отбились от Куберы. Тогда нас спасла Арина Родионовна, и она же не позволила нам с егерем впасть в губительное забытье. Сейчас я был один-одинешенек, а времени в ускоренном состоянии мне предстояло провести гораздо больше. «Надо будет замедлиться до нормальной скорости сразу около кулера с живой водой!» — подумал я. Это была здравая идея. Да к тому же еще и единственная. Хотелось надеяться, что моих сил и запаса выпитого времени хватит на то, чтобы ее осуществить. Тем более что путь мой странным образом затягивался. Увы, с самого начала забега я слишком сосредоточился на том, чтобы не повторить ошибку Счастливчика и не позволить нити запутать меня или запутаться самой. В результате я забыл засечь направление, в котором понесся клубок. Теперь же определить его и вовсе не представлялось возможным. Чертов искатель двигался зигзагами и вилял так же часто, как яхта, двигающаяся галсами вдоль изрезанной береговой линии. Мне же оставалось только поспевать за этими маневрами, иначе нить рано или поздно заложила бы петлю вокруг одного из встречных деревьев, а стоит ей порваться, как я уже не выберусь из этого леса никогда. «Черт побери! Бежать за собакой было бы и то проще!» — мысленно выругался я, ничуть не заботясь о том, что на самом деле никогда в жизни не бегал за собаками. Скорее, видел, как это происходит в художественных фильмах. Там пограничник или милиционер прекрасно успевали следовать за своим четвероногим питомцем. Кроме того, если что не так, длинный прочный поводок всегда позволял удержать увлекшуюся псину. А если не помогал, тоже ничего. Согласно большей части кинолегенд, собака все равно была обязана настигнуть спасающегося преступника, а еще, как правило, ей полагалось по пути принять на себя пулю, предназначенную хозяину. В том, что несущийся впереди клубок попытается прикрыть меня от пули, я испытывал очень серьезные сомнения. Оставалось лишь надеяться, что по дороге до Дома нам вряд ли встретится какой-нибудь злоумышленник, у которого будет чем в меня выстрелить. Увы, на этот счет я горько заблуждался.

Стоило подумать, что на «той стороне» все равно ни у кого нет огнестрельного оружия, как где-то позади меня грянула автоматная очередь. Потом еще одна. И еще. И еще! Наконец треск автоматного огня стал таким же непрерывным, как в большей части ранних фильмов Джона Ву. Стало ясно, что автомат, которым был вооружен Соловей-разбойник, на «той стороне», скорее, правило, а не исключение. Кто стреляет и по кому, я не знал. Зато убедился, что ошибался по поводу того, что моя скорость превышает скорость пули. К сожалению, я своими глазами видел, что некоторые из них, хоть и медленно, но все же меня обгоняют. К счастью, вскоре перестрелка осталась где-то позади, и во мне вновь забрезжила надежда благополучно добраться до Дома. Однако в этот самый момент прямо передо мной возникла толстая, раздвоенная у основания береза, и конечно же мой клубок-поводырь не стал огибать дерево справа или слева, а проскочил в узкую щель между его сиамскими стволами.

Возможно, будь у меня фотонные маневровые двигатели, как у космических кораблей будущего, или тормозной парашют, как у реактивных истребителей настоящего, на худой конец, будь у меня просто обыкновенный стоп-кран, как в уже упоминавшемся «ЭР-200», кто знает, не исключено, что тогда бы я и избежал последовавшей катастрофы. У меня же были всего-навсего черные кошачьи тапки штатного Неудачника. Надо сказать, очень умные и предусмотрительные тапки. Так, например, я еще только увидел возникшее впереди препятствие, а они уже выпустили наружу все имевшиеся в их распоряжении когти. В результате случилось так, что мои верные вцепившиеся в землю тапочки на земле и остались, а я, вылетев из них, отправился таранить ни в чем не повинное дерево.

В какой-то степени мне повезло. Угодив по центру между стволами, я больше ободрался, чем расшибся. Опять же теперь я мог смело сказать, что переплюнул Есенина. Поэт всего-навсего сам обнимал березку, а я всеми ребрами и позвоночником чувствовал, как береза обнимает меня. Я оказался зажат так же прочно, как обожравшийся Винни-Пух, застрявший в норе у кролика. И все мои попытки освободиться, как и у него, оказались обречены на провал. В принципе самое время было начать паниковать, и, наверное, я именно так бы поступил, если бы не смертельная усталость, ставшая результатом длительного пребывания в режиме сверхскорости. Таким образом, вместо того чтобы извиваться, дергаться или звать на помощь, я попросту уснул. А последним, что услышал, проваливаясь в сладкое забытье, были треск веток, тяжелые шаги и чей-то низкий запыхавшийся голос:

— Ну что, мужик, добегался? То-то!

У каждого человека на свете свои критерии выбора спутницы жизни. Кому-то важны внешние данные. Кто-то обращает внимание на характер. Отдельные мужчины утверждают, что их интересует женский ум. Очень отдельные при этом не врут. Для меня, кроме комплекса всего вышеперечисленного, едва ли не ключевым фактором является то, как женщина меня будит. Жаворонкам этого не понять. Совы подпишутся под каждым словом.

Скажем, моя бывшая предпочитала включать для этого телевизор на полную громкость. Еще в самый первый раз, когда она совершила этот акт вандализма, я подумал, что наша совместная жизнь вряд ли сложится. Но потом меня обуяла гордыня. Я наивно решил, что смогу обмануть природу и привить своей избраннице основы человеколюбия. Увы, сделать это должны были ее родители. Только они в юном нежном возрасте могут личным примером показать, как следует смягчать травму ежеутреннего возвращения в наш суетный грохочущий мир. Легкий поцелуй в лоб. Запах свежесваренного кофе. На худой конец, просто нежное поглаживание по плечу, сопровождаемое сказанными шепотом словами: «Доброе утро, любимый!» Конечно, не каждый раз это спасает. Да и не каждый раз на месте просыпающегося оказываетесь вы. Иногда и самому приходится встать первым, чтобы выступить в роли ангела утреннего милосердия. И тем не менее, если уж будить кого-то, то делать это стоит так, чтобы встреча с вами не усугубляла кошмар пробуждения, а, наоборот, максимально его компенсировала.