Мае было непросто, иногда она даже проигрывала, и тогда Фан Линю приходилось брать дело в свои руки — однако с каждым днём поражений становилось всё меньше. Мая развивалась. Она даже словила ещё одну руну в какой-то момент... Фан Линь поставил срок в две неделю перед Актуализацией, чтобы в этот раз их точно было не две штуки.

Однако уже вскоре произошло событие, которое немного изменило планы мужчины и вообще нарушило мирную жизнь.

Однажды утром, когда Фан Линь культивировал, Цинь Жуа была на кухне, а Мая смотрела телевизор, зазвенел домофон. Юная девушка опешила, не зная, стоит ли ей самой отвечать или лучше позвать кого-нибудь. В итоге Мая мялась добрые двадцать секунд, и так не успела решить, потому что Цинь Жуа выпорхнула из кухни и сама ответила на звонок. Женщина приложила белую трубку к своему уху и стала слушать. Мая же встала неподалёку, с интересом ожидая узнать, — кто же это к ним пришёл?..

Вскоре юная девушка удивилась. Она заметила на лице Цинь Жуа странное выражение, очень несвойственное всегда спокойной женщина. Она ничего не ответила, нажала на кнопочку, которая посылала сигнал консьержу, дабы он пустил гостя, а затем снова положила трубку на подставку.

Потом протянулось молчание, длинной почти в десять секунд. С каждым следующим мгновением Мае становилось всё более неловко, она хотела что-то сказать, но снова Цинь Жуа заговорила первой, тоном глубоким и странным:

— К вам пришли из вашего клана, юная госпожа...

— Ах, — Мая удивилась, а потом немедленно вздрогнула.

— А... Кто это? — спросила нервная девушка секундой спустя, когда Цинь Жуа уже шла звать Фан Линь. Женщина встала перед дверью и произнесла спокойным тихим голосом:

— Моя мать...

140. Приглашение

Когда Фан Линь узнал, что в ближайшие пять минут — примерно столько занимал подъём на лифте с первого этажа, — ему предстоит встреча с «матушкой» Цинь Жуа, мужчина сразу же смыл остатки своего сна холодной водой, причесался и немного занервничал.

У него уже был дурной и очень дурной опыт знакомства с родителями своих пассий. Не то чтобы они действительно состояли с Цинь Жуа в отношениях, скорее они были «кроватными партнёрами», или как там молодёж называет подобный вид без обязательных отношений, но Фан Линю всё равно было немного неловко.

Мужчина поправил свою рубашку, нашёл пояс для штанов и даже нацепил носки, даже одинаковые! После чего встал в смиренном ожидании.

Между делом Фан Линь поглядывал на Маю и Цинь Жуа — реакция у них были различна. Юная девушка выглядела оживлённой и неуверенной, но при этом не впадала в свою обыкновенную мрачность, возникавшую каждый раз, когда дело касалось клана Тан; Цинь Жуа тоже была необычной: она выглядела на удивление раздражённой. А ещё почему-то злой, с ядовитой улыбкой на губах, и странным, хмурым пренебрежением в глазах.

Пока Фан Линь пытался расшифровать выражение её лица, в дверь постучали.

— Можно, — сказал мужчина.

Дверца открылась, — за нею стоял швейцар в забавной красной шапочке. Потом он отошёл в сторону, пропуская высокую женщину в одеянии служанки.

В ней было метр восемьдесят девять, не меньше. Она была заметно выше Фан Линя.

Волосы женщины были чёрными и очень густыми. Личико белым и как будто припудренным. Её брови были немного слишком прямыми, загибающимися только на самом кончике, а глаза сверкали на личике как два чёрных камушка.

Женщина выглядела строгой, но при этом очень молодой. Её руки были в белых перчатках, которые казались мутными на фоне ещё более светлой кожи.

Когда женщина только вошла в прихожую, она немедленно встала на месте и настороженно осмотрелась. Её чёрные глаза остановились на Мае, после чего женщина добрые двадцать секунд сверлила девушку взглядом, так что та засмущалась и первая подняла голос:

— З-здравствуйте, тётя Инь...

Тут женщина встрепенулась, словно кошка, которой наступили на хвост — глазки её забегали — и она немедленно поклонилась и произнесла, едва не срываясь на крик:

— Рада видеть вас, юная госпожа! П-просите, что не представилась сразу. С вами всё в порядке, что вы дума... В смысле, я надеюсь вы сможете мне рассказать всё, что... Приветствую, юная госпожа! — и снова взволнованная женщина отвесила поклон, настолько быстрый, что её волосы махнули вверх-вниз словно тряпочка на ветру.

Фан Линь поморгал, покосился на Цинь Жуа, в улыбке которой появились нотки какого-то нервного тика, и немного удивился... А потом тётя Инь повернулась к своей дочке, замялась и спросила:

— Жуа... А ты как? Т-ты хорошо питаешься?..

— Со мной всё в порядке, матушка, — ответила Цинь Жуа, а потом нежнейшим голосом добавила:

— Не волнуйся, без тебя мне было удивительно хорошо.

— Ах... Я... Это, это хорошо... — кивнула явно смущённая женщина и повесила голову. Фан Линю на мгновение стало её немного жаль, — она напоминала странного, неловкого... И немного тупенького зверька.

И как только мужчина об этом подумал, женщина посмотрела прямо на него. Сразу же его глазки нахмурились, и она сказала:

— Вы, я так полагаю, господин Фан Линь?

— Он самый.

— Вы... Являетесь Мастером Юной Госпожи.

— Вроде да.

— В таком случае у меня для вас послание от его Высокопревосходительства верховного старейшины клана Тан, Тан...

— Матушка... — вдруг прервала речь женщины Цинь Жуа.

— Ах, что такое? — удивилась та. — Жуа, я же всё правильно делаю...

— Матушка... — снова повторила Цинь Жуа уже с некоторым раздражением, как будто в её голоса скрежетали бутылки.

— Давайте обсудим всё это за ужином.

Тут женщина нахмурилась:

— Но я не голодна...

— Матушка. . .

— Как скажешь! — вдруг закивала женщина и резко прошлась вперёд, лишь для того, чтобы застыть посреди коридора:

— А где у вас столовая?

— ...

— ...

— ...

...

Столовая нашлась. Как и кухня. Прямо сейчас там жарился омлет с ветчиной. Хань Ин, — именно так звали женщину, — сразу же вызвалась помочь своей дочери с готовкой, на что получила резкий и грубый отказ.

После него женщина печально уселась за мраморный столик. Она выглядела как обиженный ребёнок. Фан Линь посмотрел на неё, а потом проводил Цинь Жуа взглядом в кухню. Впервые мужчина видел её настолько одновременно скованной и открытой в своих в общем-то недобрых чувствах.

Затем проследовала очень напряжённая минута,