– Инора, ваши тарелки в полной безопасности, уверяю вас. У нас сегодня радостный день – мы только что из храма. Вот, до сих пор не привыкли к своему счастью. Ходим по городу, смотрим на дома и мечтаем, в каком бы хотели жить. Ваш дом очень уютный, инора. И такой красивый сад.

Гюнтер говорил столь убедительно, что даже я почти поверила, а уж инора сразу смягчилась и даже трость опустила, а опустив, оперлась на нее всем своим невеликим весом. На лице появилась чуть смущенная мечтательная улыбка.

– Да, дом у меня хороший. И жили мы в нем счастливо. Жаль, что сейчас пустует: муж умер, дети разъехались, никто в Траттене не остался. Большой он для меня, а продать рука не поднимается. И сад…

Она тяжело вздохнула.

– За садом наверняка сложно ухаживать, – предположил Гюнтер. – Времени не на все хватает.

– Это вы про ту желтенькую розу? – проявила проницательность инора. – Ухаживаю я за ней. Только после смерти мужа она все чахнет и чахнет. Была бы собакой, я подумала бы, что от тоски, – она вздохнула. – И не умирает, и не живет. Другую бы я давно выкорчевала и выбросила. А эту рука не поднимается – герцогский подарок все-таки.

Рука мужа под моей чуть-чуть напряглась. Но спросил он внешне спокойно, даже небрежно, словно интересовался из вежливости, а ответ ему не слишком важен.

– Вам?

– Да что вы, мужу, – гордо ответила она. – Отто был прекрасным целителем. В сложных случаях всегда к нему обращались, Фогель злился, да куда ему до моего покойного мужа. Ни знаниями, ни умениями не вышел. Пфф… Только пыль и умеет в глаза пускать. Со Смертью Отто Траттен много потерял.

Она вздохнула и смахнула набежавшую слезу.

– Соболезную, инора.

– Да что теперь соболезновать-то? – пробурчала она. – Четыре года уже прошло. Да, четыре года. А словно вчера было…

– Некоторые потери ничем не возместить. А что ж ваш муж себя не уберег? Проконсультировался бы у коллег, пока не стало поздно.

В голосе Гюнтера звучало искреннее участие, поэтому инора, собравшаяся уж было оскорбиться неуместностью расспросов, все же неохотно ответила:

– От грабителей не проконсультируешься. Ночью возвращался, да и… Герцог потом так сокрушался, что не настоял, чтобы муж в его экипаже вернулся. Но Отто упертый… был. Если уж захотел пройтись после тяжелой работы, так никакие уговоры бы не помогли. Разве что силой запихивать. Облавы устраивали, но так никого и не нашли…А хотите, я вам комнату сдам? – внезапно предложила она. – Или даже полдома? Не бойтесь, много не запрошу. Глядишь, и оживет розочка, когда в доме опять зазвучат голоса и смех.

Я вздрогнула. В то, что роза оживет, я поверила сразу, только вот не оттого, что в доме появится счастье, а оттого, что в доме появится жизнь, которую можно будет тянуть.

– Неожиданное предложение, – улыбнулся Гюнтер. – Район у вас, конечно, хороший. Но на доме нет даже защитных заклинаний.

– Артефакты есть, можно зарядить и активировать. Сама я не маг, а зарядка артефактов – дело затратное, – пояснила инора. – Вот и решила: все ценное сдать в банк, да и отключить. Экономия. – Последнее слово она произнесло с уважением, подняв сухой узловатый палец. – Да и, грешным делом, подумала: залезет кто, так встречусь с моим Отто пораньше. Но никто не лезет. – Она грустно помолчала и предложила: – Соглашайтесь. Наверняка при гарнизоне живете, а что это за жизнь для молодой семьи? Хотя пока для вас, конечно, важнее не где, а с кем.

Она лукаво улыбнулась, и я невольно улыбнулась в ответ и, как ни странно, действительно почувствовала себя новобрачной. Этакой беззаботной девочкой, только что вышедшей замуж за самого-самого лучшего инора и очень счастливой от осознания этого. Пришлось напомнить себе не расслабляться. Кристиан прав – ничего хорошего меня в компании Штадена не ждет. Пусть даже он умеет говорить такие красивые слова, от которых в груди становится тепло и хочется делать глупости.

– Гюнтер, дорогой, вот ты где!

Манерный голос Матильды нельзя перепутать ни с чьим другим. Она сделала вид, что меня не замечает. Меня и пожилую инору, которая с чуть смущенной улыбкой с ней поздоровалась.

– Такой день, такой день, а ты проводишь его в компании всяких сомнительных личностей, – с пренебрежением сказала она, подхватывая моего мужа под свободную руку. – Гюнти, мне надо с тобой поговорить. Наедине. Это очень важно.

– А если я не хочу говорить с тобой наедине? – спросил он, пытаясь ее стряхнуть.

Но герцогини легко не стряхиваются. Заметила я это давно, а сейчас лишь получила подтверждение: Матильда просто делала вид, что ничего не замечает, и держалась так же цепко, как клещ, впившийся в собаку.

– Это в твоих интересах. Пока ты не совершил глупости, я должна открыть тебе глаза. Я рассчитывала, что это сделают твои родные, но, смотрю, они не торопятся.

– Почему же не торопятся? Тетя Эльза на радостях сразу отправила объявление в газету.

Матильда на миг застыла от удивления. Но лишь на миг.

– Твоя тетя всегда рассчитывала, что ты выгодно женишься, – с возмущением припомнила она. – И я ей никогда не нравилась. Она говорила, что ты достоин лучшей партии. И лучшая партия – вот эта Штрауб? – Она наконец посмотрела на меня и даже рукой махнула в мою сторону – а ну как Гюнтер ошибется и подумает на кого-нибудь другого? – Уверена, твой отец будет против. Ему эти соображения никогда не нравились.

Я с удовлетворением припомнила, что и сама Матильда не нравилась отцу Гюнтера, захотелось бросить ей это в лицо, но увы, положение обязывало молчать: сейчас я часть семьи Штаденов, а значит, выдавать такую информацию посторонним не имею права.

– Он настолько не был против, что лично отвел нас сегодня утром в храм, – усмехнулся муж. – Побоялся, что и эта невеста передумает и предпочтет мне герцога, который очень навязчиво не так давно к ней приставал.

Матильда наконец отцепилась от Гюнтера. Охнула, прикрыла обеими руками рот и вытаращила глаза. Наверное, посчитала, что так показывает глубину страданий, которые тут же сделала достоянием благодарных слушателей: пожилая инора не ушла, а очень внимательно, приоткрыв от восторга рот, смотрела на разворачивающуюся перед ней сцену из бульварного романа, разыгрываемую довольно посредственной актрисой.

– Гюнти, как ты мог поступить так со мной? – трагично вопросила герцогиня. – Нет, я прекрасно понимаю, что, увидев вчера, как мы счастливы с моим дорогим Валентином, ты меня приревновал. Но сделать такую глупость? Жениться на ней?

Матильда всхлипнула, столь громко, что заглушила невольно вырвавшийся у меня смешок. И хорошо, что заглушила. Все-таки не слишком прилично смеяться над герцогинями, даже столь глупо себя ведущими. В то, что Гюнтер ее приревновал к мужу, не поверил бы ни один из герцогских гостей. То, что он приревновал меня, казалось намного правдоподобней.

– Ваша Светлость, вы бы перестали приставать к моему мужу, – не удержалась я, – а то, боюсь, ваш муж начнет сомневаться в своем семейном счастье.