— А знаешь, Кет, я порой думаю, что я и подобные мне развращают общество. Пара-тройка признаний, правды, и, может, общество очистилось бы… к примеру пусть все называется своими именами: гей — геем, а не политиком либералом, водитель такси — водителем такси, а не профессором с двумя дипломами, мясник мясником, а не врачом, у которого пациенты как мухи дохнут, сука сукой, а не подругой депутата, вот только с грузчиками и рабочими все предельно ясно!

Вообще-то, если хочешь знать, извращений среди рабочих, по статистике, намного меньше!

— Ну вот, нашлась тоже мне — эксперт! Это почему же — раз твои грузчики не носят вырезанные на заднице кожаные брюки да? — послышалось сзади и к нам присоединилась Марина, необходимое соединяющее третье звено нашего детства.

— Маринка! Офигенно выглядишь! — оценили мы подругу и понеслись дальше.

— Слушайте девочки, вы же обе журналистки, когда вы в своем интервью пишете якобы о скандале, на самом деле это для респодентов классный пиар! Ну кому какое дело, кто, с кем?

— Да, ты права, в стране бардак. Кому интересно писать о чьих-то туфлях, задницах или штанах? Кого, скажи, сегодня удивишь сандалями Prada или сумкой Gucci, тем более, что, как правило, и одно, и другое — дешевая подделка? Или знаешь, еще какой вопрос сводит меня с ума? «Расскажите курьез из вашей жизни» — и пошло-поехало… Сотни раз услышанные и рассказанные одним и тем же гнусным, самовлюбленным типом одни и те же ржавые истории — это полная безвкусица, хрень просто! — Марина закурила.

— Девочки, приготовьтесь! Я решила написать всю правду о ситуации в стране, — вымолвила я давно приготовленную тираду.

— Ну вот она допрыгается, пока ее не посадят, — прокрикнула Кети — и тоже закурила.

— Нет, определенно, Европа тебя сводит с ума! Что за бред? Свихнулась, что ли? Значит, ты будешь писать о том, кто есть кто в нашем городе? Что политики лгут, король голый, гей-парад на носу и что эта нафталиновая тема — «Лучшие женихи» и «Настоящие мужчины» — от начала до конца фарс и ширма? И еще напишешь о том, как руководители модельных агентств, которые, как правило, лесбиянки, заманивают в силки маленьких девочек? Это тебе одобрят? Когда недавно подобная сучка лапала твою задницу, почему же ты об этом не написала? — выпалила Марина.

— Ну вот и дура, что не написала и морду ей не расквасила. К тому же, ты ведь знаешь, что все это происходило на дне рождения очень уважаемого человека, и что мне было делать? А знаешь, в чем заключается полный маразм? После того вечера и та дама, и ее «ну очень» муж-чиновник перестали со мной здороваться, будто это я их обоих лапала за задницу!

— Так, видимо, именно этого «взаимопонимания» они и добивались! Тогда и здороваться стали бы, и к сердцу тебя прижимать, — Кети подкрепила слова чувственно-театральными жестами.

— О'кэй! Лали, понимаю. Гио тоже мне много раз говорил, мол, дети растут, и чему их учить? Раньше мы малышкам говорили, что с мальчиками нельзя целоваться, теперь нужно говорить, что с девочками нельзя? Маразм какой-то! А с сыном я, вообще, не знаю, как быть — он видит столько извращенцев и может подумать, что это и есть норма жизни! В тот день он вернулся из школы, что-то рассказывал и так нежненько начал растягивать слоги… Я ему объясняю, мол, мужчины так не разговаривают, и, знаешь, что он мне ответил? Вон, дескать, в сериале Давид именно так и разговаривает, — вспомнив о сыне, Кети снова позвонила домой.

— Так вот, теперь ты понимаешь, что происходит? Я прекрасно вижу, что проблема перед обществом стоит большущая! Все! Завтра же поставлю на этом точку, — сказала я и начала засовывать в шкаф только что извлеченные из чемодана вещи. За рукав халата зацепился малиновый корсет, инкрустированный «Сваровскими» стразами.

— С обновкой, — улыбнулась Марина.

— Не ехидничай, — я все еще одна.

— Обожаю с вами сплетничать, дурочки мои родные, но у моего обормота температура. — Кети встала, готовясь уходить. — Лал, только, ради Бога, будь осторожна, прошу тебя, не то кто-то точно перережет тебе глотку!

— Пусть, только попробуют! — ответила я и показала большой кукиш.

— Ну как об стенку горох, — простонала Марина.

Джип с шумом покидал район «круглого сада».

«Господи, какая же она безалаберная! — подумала я. — Ее глушитель прям по асфальту…вот что значит бизнесвумен, муж, ребенок да еще мы в придачу…»

— И все-таки она чудо, — сказала Марина, убрав руки от ушей и, резко отвернувшись от окна, подошла ко мне в плотную.

— А теперь слушай! У этого больного квази-президента, есть план тебя посадить и раз и навсегда заткнуть. Дело только за осуществлением и легендой. Наркотик вряд ли подсунут, ведь все знают, что ты даже не куришь, осторожно с сыновьями, зашивай им карманы перед выходом на улицу, не дай бог им чего подкинут. И смотри, не перегибай с публикациями и выступлениями….

Я от удивления даже присела.

— Марин, ты чего серьезно?

— А что, есть время для шуток? Оглянись вокруг — всех пересажали, а ты у них давно как кость в горле..

Марина быстро поднялась и направилась к двери.

— Я по делам, а ты отдыхай, потом доболтаем.

Да, ничего не скажешь, а ведь и правда в городе да и в стране с 3 млн. населением, откуда больше миллиона эмигрировали, становилось все больше заключенных…

25 000 — в тюрьмах.

320 000 — осуждены.

Меня бросило в жар.

Горячая ванна пришла спасением.

Наверное, все женщины рассматривают собственное тело, прежде чем соприкоснуться с водой. Подсознательно это как будто своего рода ритуал перед встречей с партнером. По поводу собственного тела, генетически полнота мне вроде не грозит, признаков возрастного целлюлита пока нет, но кто знает, что будет в дальнейшем?

Моя небольшая ванная комната, скорее, напоминает французское кафе — маленькие сетчатые занавески на окошке, расписанная цикламенами фарфоровая раковина, множество парфюма, кремов и, главное — книжная полка!

— Господи, все-таки как хороша жизнь… Мне грозит тюрьма, а я про ванну, — подумала наполовину дремлющая часть моего верхнего полушария…

А тело гостеприимно принимала взбитая, кокосовая пена.

…Говорят, что гиены каждый год меняют свой пол и становятся то самцами, то самками. И вот однажды гиена-самец полезла к самке недолжным образом. Но та ответила: «Делай что хочешь, любезный, но скоро я с тобой буду делать что захочу». Ох уж этот Эзоп…

А ведь все бывает…

Маленькая страна стала удивительно поляризованной…

Было трудно понять, как между этими ярко выраженными полюсами не потерять лицо.

С университетских времен я прекрасно знала, что журналист должен находиться в постоянной оппозиции как по отношению к властям, так и любому другому политическому или неполитическому образованию, претендующему на государственное мышление.