– Жаль, что мы так и не нашли Черныша, – резко проговорил ректор МагУниверситета, оглядывая поле работы. – Я бы показал ему, что сейчас начнет здесь твориться.

– Я пару раз пробивал его, но переместиться не успел, – Дед ловко, будто занимался тидусской техникой до-тани, согнулся, потрогал сияющий контур одного из «лепестков», почти подметая снег бородой. – А сейчас не до него, Саша. Дряни он натворить успел; если еще полезут к кому из правителей – там тоже не дети малые, должны дать отлуп. Да и коллеги его не перестают искать. А у нас с тобой другое дело есть.

– Я начну, – сказал Алекс, разминая пальцы и вдыхая зимний свежий воздух. Гул военных машин и звуки голосов солдат стали тише, отдалились – Свидерский умел сосредотачиваться. – Надеюсь, вдвоем у нас получится, Алмаз Григорьевич.

«Цветок», сияющий среди сосен и елей, под воздействием двух мощных магов начал быстро сокращаться. Суровые северяне прекратили разговоры, молча расходясь по позициям, но в глазах их светилась надежда. Вот переход схлопнулся почти в точку… Алекс покосился на учителя – тот хмурился, ощущая то же самое, что и он сам: нарастающую отдачу, будто от достигшей предела сжатия пружины. И тут давление под его ладонями, закручивающими стихийные потоки вокруг перехода, на секунду исчезло, пропал и переход – и сразу рванул в разные стороны новый «цветок», наливаясь силой с невероятной скоростью. В центре образовался провал, посыпалась в бездонную дыру земля, увлекая за собой снег и деревья.

– Об этом я и говорил, – Александр отряхнул вспотевшие ладони, бросил взгляд на задумчивого Алмаза Григорьевича. – Можно до предела сил его закрывать. Он каждый следующий раз открывается еще быстрее. Но мы можем выиграть для них, – он кивнул в сторону военных, – время. К сожалению, ее величество Василина пока спит и помочь нам не может.

Через два часа из провала, в котором клубилась серая дымка, под красноватыми облаками раннего зимнего заката с гулом взлетели первые раньяры со всадниками на спинах. Стая в несколько сотен особей забилась об огромный купол изнутри, но им он был не по зубам. Как и тха-охонгам, размеренно выходящим из перехода и ожесточенно пытающимся пробить щит.

– Пли! – раздалась приглушенная команда справа от Алекса, и рванула артиллерия, прошивая щит снаружи – они специально сделали его проницаемым для снарядов. Некоторое время внутри творилось огненное безумие: сгорали, разрывались на части инсектоиды и их всадники, рвались обратно в переход. От рева насекомых и панических криков людей внутри все сжималось, но Свидерский крепко удерживал щит, чтобы не рухнул, дал еще времени. Может, удастся напугать, и в этот портал больше не полезут?

Стало тихо. Под щитом стоял дым, осыпалась в провал взрытая земля. Военные спешно перезаряжали орудия, Алмаз добавлял плетений в купол.

Село солнце. Мороз начал усиливаться, и Александр нарастил тепловой кокон вокруг тела. Из перехода, освещенного прожекторами, никто не появлялся.

Так прошел час, другой. Потянулся третий. И тут из провала шагнул первый тха-охонг. Александр даже не сообразил сначала, что с ним не так, – помотал головой, услышал, как с ужасом матерятся солдаты.

К передним лапам появляющихся из провалов тха-охонгов были привязаны женщины, молодые и пожилые. Большинство с рыжими волосами, в туринской одежде – видимо, все из Инляндии. Обезумевшие от ужаса. Плачущие. Кто-то был в обмороке, кто-то кричал молитвы или «спасите!!!».

– По сравнению с этим, – жестко проговорил Алмаз Григорьевич, потряхивая кистями рук, – наша нежить – образец гуманизма. Здесь есть еще боевые маги, Саша?

– Ждут моей команды, – сказал Свидерский, накручивая на руку призванную цепь. По его телу вверх поднимались доспехи. Блеснул нагрудник, Алекс повернул голову, жестом позвал к себе ожидающего информации адъютанта местного полковника.

– Войска лучше отвести назад на километр-полтора. Нам оставить полторы-две сотни человек, способных быстро реагировать и проводить эвакуацию. Нужно будет после работы магов отвязывать и уводить гражданских. Уничтожать насекомых пока задача магов; ваша – освободить людей и избежать жертв!

Адъютант кивнул, помчался к полевому штабу. Из провала тем временем гнали людей. Детей и подростков, связанных веревками. Прижимали вплотную к щиту, а сзади над ними, белыми от страха, щелкали челюстями охонги.

– Сейчас демонстрация начнется, – вполголоса проговорил Александр. За его спиной выстроилось несколько отрядов северян, потрескивали щитами маги. – Я уже понял их образ мыслей. Будут резать заложников, пока не снимем щит.

– А мы снимем, – Алмаз Григорьевич щелкнул пальцами, всадники на тха-охонгах агрессивно-торжествующе взвыли… и тут на них упал стазис.

– Вперед! – рявкнул Алекс отрядам за спиной.

Из провала уже двигались следующие фигуры – и Свидерский, переместившись туда, где раньше стоял щит, рубанул цепью по холке одного из тха-охонгов, разрубая его до половины, прыгнул дальше, отмечая краем глаза, как далеко справа ловко двигается Алмаз Григорьевич, как россыпью пошли в бой маги.

Нужно было уничтожать застывших насекомых и одновременно, дождавшись появления новых, рубить их, пока не успевают отреагировать. Солдаты с помогающими им виталистами выводили детей – те бежали в сторону ожидающих их грузовиков-вездеходов. Отвязывали женщин от лап накрытых стазисом инсектоидов. В какой-то момент Свидерский перестал отслеживать действия военных, сосредоточившись на прикрытии отряда магов и уничтожении новых иномирских гостей.

Бойня чудовищ и спасение заложников продолжалась минут двадцать, пока наконец на той стороне не сообразили: происходит что-то неладное, – и в воздух не поднялась стая стрекоз.

И вот теперь стало жарко по-настоящему. Раньяры атаковали солдат, занимающихся эвакуацией, разрывая и их, и спасаемых. Заговорили орудия нескольких боевых листолетов, поднявшихся из-за деревьев, заработали гранатометы. Алмаз Григорьевич, закрывая группу солдат, полыхал вверх огнем. Пылающие, раненые стрекозы с ревом падали вниз, в провал и на снег, рвали всех, кто оказывался рядом. Трещали ломаемые деревья, сильно пахло хвойной щепой, муравьиной кислотой и дымом.

Не всех появляющихся тха-охонгов с привязанными заложниками удавалось теперь остановить вовремя. Приходилось отступать, чтобы дать себе простор для маневра, чтобы выиграть время и спасти еще хотя бы нескольких женщин.

Заполненные первые вездеходы загудели, увозя спасенных. Александр несколькими ударами цепи сбил пару рванувших за грузовиками раньяров, обернулся, переводя дыхание, заорал от ярости – поднявшийся перед ним тха-охонг пробил лапой одного из солдат, вгрызся ему в живот. По обеим краям от жуткой морды на передних лапах было привязано по женщине; одна рыдала, беззвучно открывая рот, голова другой безвольно болталась, и Александр, сбив цепью всадника, столбом огня испепелил чудовище, не задев пленниц, и затем отбивал атаки раньяров и прикрывал солдат, которые отвязывали их и тащили к вездеходам.

Наконец перестали выходить насекомые с привязанными людьми, но уже появившихся было слишком много, и щит смысла ставить теперь не было.