довольно этой преамбулы о снах. Да, это лишь преамбула, пролог, ибо похожий опыт переживал я раз за разом; насколько часто – не могу сказать, но достаточно часто, чтобы вызвать у меня острое отвращение к перспективе остаться одному в «нехорошей» части сада. Мне пришло в голову, что на самом-то деле не я один, но и деревенские жители, работавшие здесь, по возможности сторонятся калитки или хотя бы питают к ней некое трудноуловимое предубеждение. Но на этом не стоит делать чрезмерного акцента, ибо, как я уже сказал, никаких страшных историй, связанных с этим местом, я не слышал ни от кого и никогда.

Это не значит, впрочем, что никакой такой истории не было вовсе.

К слову, не будет верным утверждать, что вся Посадка была землей привидений. Там были деревья, превосходно приспособленные для лазания и чтения под их сенью; была там стена, по чьему верху можно было пройти много сотен ярдов и выйти на оживленный тракт, идущий мимо фермерской усадьбы и других знакомых дворов. Чем дальше от калитки, тем меньше сказывался на мне тот мистический гнет, а в парке, с его чудесными дубравами и прудами, я мог о нем и вовсе забыть.

Довольно; опять я затягиваю повествование. Но то, что сокрыто у него в хвосте, яд, и мне не хочется травиться им вновь, вот я и не тороплюсь перейти к самому главному. Мне не миновать его, впрочем, так зададим же нежеланный вопрос: каков, в конце концов, был источник снов, коим я был подвержен в течение значительного промежутка времени? Что ж, он представляется мне следующим образом.

Одним чудесным днем – поистине чудесным, ни капли не мрачным и не пасмурным, – я стоял у окна верхнего этажа дома. Вся семья отсутствовала. С какой-то темной полки в безлюдной библиотеке я достал книгу – на деле то был вручную переплетенный том, кое-как собранный из журнальных вырезок, содержащих части романа с продолжением. Теперь я знаю, что это был за роман, но тогда понятия не имел, и случайно вычитанная фраза поразила меня, застала врасплох: героиня, шагая в сумерках по пустынной аллее, идущей мимо старого особняка в Ирландии, позволила воображению разыграться и была потрясена «воздушным образом старого дома, напустившего на себя по-особому злобный, пугающий, скрытный вид за частоколом старых вязов»[32]. Этих слов вполне хватило, чтобы направить мою собственную фантазию в мрачную сторону. Неизбежно внимание мое вновь привлекли Посадка и злополучная калитка там, за окном; как и следовало ожидать, створки калитки были сведены вместе, и никого не было на тропе – ни перед ними, ни по ту сторону. Но я так подумал лишь потому, что искал человеческие очертания, а не то странное белое нечто, находящееся чуть в стороне, в промежутке между калиткой из стали и воротами из сруба. Обратив внимание на этот чужеродный штрих в картине, осознав, что не пойму, к чему же обращены мои глаза, я ощутил себя так, будто получил удар по диафрагме.

Набравшись храбрости – более напоминающей отчаяние человека, решившего, что нет нужды цепляться за иллюзию покоя, – я спустился вниз. Укрываясь за кустами – много ли от того было толку! – я продвигался осторожно вперед, пока не оказался у ворот из дуба, у первой границы. Помните ту выемку для руки, через которую можно было достать засов? Так вот, я не сразу заметил, что через нее в мою сторону смотрит лицо, и поэтому вновь позволил чему-то негаданному привести меня в крайнее ошеломление.

Это лицо… оно не было чудовищным или бледным, не было лишенным плоти или призрачным. Я подумал тогда – и думаю так до сих пор, – что оно лучилось злобой, и точно помню, что глаза с него взирали большие, выпученные и неподвижные. Оно было розовым и, как мне показалось, излучавшим жар, а прямо над его глазами, спадая со лба, нависала кайма белой льняной драпировки.

Есть что-то ужасающее в том, когда видишь только лицо – не всю фигуру целиком и даже не голову, особенно если взгляд его глаз безошибочно устремлен на тебя. Не лучше обстоит дело и в том случае, если выражение лица не дает никакого намека на то, что последует дальше. Я только что сказал, что воспринял его как злобное, и так оно и было, но не в связи с выражением неприязни или свирепости. Оно на деле было избавлено от всех возможных эмоций. Я лишь осознавал, что вижу белки глаз вокруг зрачков, а это, как мы знаем, придает выражению оттенок безумия. Бесчувственности этой мне хватило с лихвой. Я побежал, но на безопасном, как мне казалось, расстоянии в пределах своего участка не смог не остановиться и не оглянуться. В проеме ворот уже не было белой фигуры, но среди деревьев мелькнула знакомая льняная бахрома.

Не спрашивайте, каких трудов мне стоило дождаться прихода семьи. То, что пережил я нечто необычное, ни от кого не укрылось, но я совершенно уверен, что пресек всяческие расспросы и не предпринял ни единой попытки описать тот эпизод. Почему предпринимаю я неубедительную попытку сделать это сейчас, сам наверняка не скажу. Несомненно, то зрелище обладало грозной силой, раз осталось в моей памяти спустя все эти годы. Считаю, мне и ныне следует быть осторожным, гуляя у ворот Посадки. Время от времени я задаюсь вопросом, есть ли – где-то здесь или где-то там – гиблые места, где все еще обитают некие существа, которых каждый когда-то мог увидеть и поговорить с ними, когда они шли по своим повседневным делам. Тогда как теперь только через редкие промежутки времени в череде лет современный человек пересекает их пути и узнает о них; и, возможно, только это и бережет его от упадка и безумия.

Сноски

1

Сидящего напротив (фр.). – Здесь и далее, за исключением особо оговоренных случаев, примечания переводчиков.

2

Оплакивай без скорби (лат.).

3

Место моего упокоения и мой лабиринт (лат.).

4

Систематического каталога (фр.).

5

Что тут много говорить (лат.).

6

Князь тьмы (лат.).

7

Подземное царство мертвых (лат.).

8

Долина Геенны огненной (лат.).

9

Корей – персонаж Ветхого Завета, поглощенный землей. – Примеч. редактора.

10

Маг Хостан (лат.).