От гостинца сего не шатался?

Улетел в царство фей генерал Ерофей,

Но его «ерофеич» остался…

И видел краешком глаза, как Даник выпялился на Мельниковапрямо-таки с ужасом, а тот, поджав губы, пытается скупой мимикой вдохнутьбодрость в перепуганного «питекантропа». Если до сих и были сомнения в чернотесвязей меж купцом и инженером, то теперь от них не осталось и следа.

Потом отошел поближе к двери – и вовремя, показалсяофициант. Приняв у него пакет, тщательно перевязанный не только шпагатом, но изавязанной бантом синей ленточкой, Бестужев огляделся и прошел в курительную.Мигуля, к счастью, оказался там. Поманив его в сторону, Бестужев тихонькосообщил:

– Завтра, с божьей помощью, поработаем… понимаете?

– Кого?

– Обоих, – сказал Бестужев. – Мои людинаверняка уже выудили у пойманного что-нибудь интересное, пора наносить удар.Вы не передумали?

– Ну, фамилия-то у них не Серебряков или тамСысоев… – хищно осклабился Мигуля. – А почему б и не сегодня?

– Депеша из Петербурга придет только завтраутром, – сказал Бестужев. – Когда у меня на столе ляжет конкретнаяинформация по Мельникову, разговаривать с ним будет не в пример легче… Не можетон не оказаться в картотеке. Всего хорошего, я покидаю веселье…

Он докурил свою папиросу и вышел в вестибюль, помахиваяпакетом с видом беззаботного дачника, везущего семейству торт.

– Господин хороший…

– Да? – сказал Бестужев, удивленно взглянув наничем не примечательного, чисто одетого старичка, прямо-таки кинувшегосянаперерез у крыльца. Для нищего чересчур опрятен…

Старичок огляделся, сунул Бестужеву в руку свернутый клочокбумаги:

– Не извольте беспокоиться, мне уплочено-с…

И засеменил прочь. Бестужев, пожав плечами, развернулзаписку. «Господин полный ротмистр! Вас вовсе не забыли. В полночь, на углуТеатрального и Всехсвятской, садитесь в коляску. Думаю, запряженное в нееживотное вам кое-что скажет, хотя и немое».

Подписи не было, но в этом и нет необходимости. Сказать, чтоон во мгновение ока воспарил на седьмое небо, было бы чересчур слабо…

Вытащив часы, Бестужев присмотрелся к ним внимательно,убедившись, что они вроде бы идут, с недоумением пожал плечами, еще разпосмотрел на часы, на небо. Окликнул городового, лениво бродившего по тротуару:

– Который час, братец?

Тот приостановился, вытащил серебряную луковицу:

– Десять минут двенадцатого, сударь.

Часы Бестужева шли правильно, но как прикажете понимать то,что происходило с сумерками? Точнее, со странным их отсутствием?

– Сам удивляюсь, сударь, – охотно сказалгородовой, заметивший его манипуляции. – Давно бы пора и ночи наступить,однако светло до странности… Совершенно не по времени суток. Может, часы врут?

– Нет, – сказал Бестужев. – На моих –столько же. Странно…

Бестужев прожил здесь несколько дней и мог, как большинство,примерно прикинуть время, не вынимая часов. Давным-давно должны были упастьвечерние сумерки, но было настолько светло, что можно преспокойно читать наулице мелкий шрифт газеты. Редкие высокие облака освещены страннымжелто-зеленым светом, кое-где переходившим в ярко-розовый. Прямо-такипетербургские белые ночи.

– Сколько здесь живу, сроду такого не видел, – заверилскучавший городовой. – Феномен… И поутру что-то на востоке бабахало, будтоснаряды рвались…

– Может, тайга горит? – предположил Бестужев.

– Да что вы, сударь, когда в тайге пожар, этосовершенно по-другому выглядит. Чудеса, да и только…

Кивнув озадаченному городовому – и сам озадаченный не меньшестранными шутками неизвестно откуда взявшейся белой ночи, – Бестужевпересек безлюдную улицу и пошел по парковой аллее, меж двойного рядаразлапистых сосен. Помахивал тросточкой и прикидывал, куда бы заброситьсовершенно ненужный ему сверток со стаканом.

Положим, и российский сыск по мере возможностей старался неотставать от европейских новинок. Дактилоскопия уже кое-где применялась иполицией, и охраной, но здесь, во-первых, не было ни единого обученного дактилоскописта,а во-вторых, не имелось предмета с отпечатками пальцев, которые можно былосопоставить с теми, что на стакане.

Блеф, конечно. Направленный исключительно на то, чтобызаставить Мельникова провести тревожную ночь. Судя по его лицу там, за столом,о дактилоскопии он знал больше, чем хотел показать. Что ж, пусть помучаетсянеизвестностью, ломая голову, где могли всплыть его отпечатки пальцев, на чем…Будь в распоряжении Бестужева филеры, он непременно приставил бы их к Данику иМельникову: вдруг отправятся посоветоваться с неизвестным? Но его люди осталисьв Аннинске, а здесь, ради пущего душевного спокойствия, следовало пока что недоверять никому – за исключением пристава Мигули, у которого, увы, нет толковыхсыскных агентов. Переодетые городовые годятся для засады вроде той, что былаустроена в доме Тутушкина, но навыками наружного наблюдения не обладаютсовершенно, да и при здешней их малочисленности известны в лицо всему городу.Поэтому…

Он насторожился, не замедляя шага. Свернуть было некуда,разве что пойти сосняком, – а впереди, вроде бы невзначай перегораживаядорогу, стояли трое, одетые в русскую одежду темных тонов. Ни единого светлогопятна, позволившего бы разглядеть их издали в темноте. А если учитывать, чтосейчас было светло, почти как днем, они издали бросались в глаза…

На сердце стало неприятно, но он продолжал шагать с той жескоростью – от собак бежать ни в коем случае не стоит… Мимолетно коснулся левымлоктем бока…

Черт возьми, браунинг ведь остался в номере! Нелепым и дажесмешным показалось открыто класть его в карман в присутствии Иванихина, к томуже собираясь ехать на свадьбу. Ну, да авось обойдется, бог не выдаст, свинья несъест. Здешние мазурики, облегчающие в сумерках прохожих от излишних ценностей,как правило, огнестрельным оружием не пользуются. Клинок в трости, кулаки исноровка при себе, попробуем отбиться… но если это не мазурики, а кто-тодругой? У которого вполне может оказаться огнестрельное оружие? Скверно…

Не хотелось бы выглядеть провидцем, но впечатление такое,что они вырядились в темное для нормальной ночи и никак не предполагалиподобных фокусов природы…

Они и не подумали расступиться, так что Бестужевволей-неволей вынужден был замедлить шаг. Молодые, сытые рожи, парни как наподбор, крепкие… Если опрометью кинуться назад… Там ходит городовой, хоть донего уже и далековато… Нет, не пристало убегать, как зайцу, может, они и неимеют отношения…

Бестужев остановился от них шагах в пяти.

– Господин хороший! – воскликнул тот, что слева, сделанно почтительной интонацией. – Будьте такие добренькие, не подскажете,скоко время?