Вечером я ужинала в ресторане с моими коллегами Гарсоном и Молинером. Мне совсем не хотелось разговаривать, но это не создало между нами ни малейшего напряжения, так как оба они были страшно возбуждены, придумывая, как лучше обмануть Магги. Как заставить ее выложить все начистоту. Как напугать девушку двадцати двух лет от роду. Вот уж действительно великий подвиг для двух матерых сыщиков! Ясно, что эта девица, на вид такая слабая и беззащитная, могла совершить убийство. Хладнокровно, из-за денег убить женщину, с которой даже не была знакома. Прослужив столько лет в полиции, я пришла к очевидному заключению: в какой бы среде ни совершалось преступление, в основе почти любого из них лежит корысть. Проклятые деньги – вечный мотив. Так и получалось: чтобы расследовать убийство, незачем вспоминать всю гамму чувств, описанных Шекспиром, можно обойтись одним или двумя. Вероятно, поэтому история Ногалеса отличалась несомненной оригинальностью. Им двигала жажда власти, хотя сам он и утверждал, будто верил, что действует во благо своей страны. По мне, так лучше бы он наконец понял, что страдает тяжелой паранойей.

И тут я заметила, что Молинер с Гарсоном смотрят на меня с тревогой. Они видели, как я клюнула носом. Первый весьма вежливо спросил:

– Ты плохо себя чувствуешь, Петра?

Гарсон сразу взял быка за рога:

– Отправляйтесь-ка спать, на сегодня никаких дел у нас больше нет.

– Я хотела бы узнать, что вы придумали.

– Но ведь мы только что все разложили по полочкам!

– Хорошо, Гарсон, наверняка инспектору Молинеру будет не трудно объяснить все по второму разу.

Молинер улыбнулся. Видно, его слегка удивило, что отношения между Гарсоном и мной часто скатывались к своеобразной фамильярности. Он, разумеется, этого не одобрял. Он, скорее всего, привык к грубоватому товариществу, а мы с Гарсоном порой вели себя как супруги-пенсионеры и производили забавное, мягко выражаясь, впечатление.

Меня бегло проинформировали о том, о чем я и так догадывалась и что трудно было распланировать шаг за шагом. Молинер заявится на квартиру к Магги и скажет, что хочет получить от нее часть денег, которые ей заплатили за убийство Росарио Кампос. Она, естественно, станет уверять его, что понятия не имеет, о чем он говорит. Тут-то и начнется весь балет, если использовать пошлое выражение Молинера. Тот признается ей, что он киллер, застреливший Вальдеса, и теперь должен убить ее по заказу Ногалеса, его хозяина и повелителя. Затем он развеет давно мучившие ее сомнения: да, Вальдес незадолго до смерти действительно открыл Ногалесу имя своей сообщницы, совершившей убийство. А теперь Ногалес знает, что это она сдала его полиции, и жаждет мести. Молинер должен вести себя как настоящий профессионал, поэтому, пользуясь тем, что заказчик сидит в камере, предложит Магги сделку: он сохранит ей жизнь в обмен на деньги.

Главным в плане было увидеть ее реакцию. Хотя я опасалась, что единственной реакцией Магги будет страх, так как Молинер, скорее всего, поведет себя достаточно свирепо. Нет, уж лучше я послушаюсь Гарсона и отправлюсь спать. Какой бы страшной убийцей ни была Магги, я ничего не могла с собой поделать и испытывала к ней некоторую жалость.

– Вы уверены, что обойдетесь без меня? – спросила я, хотя на самом деле своим вопросом просила у них позволения уйти.

Младший инспектор, совсем как встревоженная мамаша, стал убеждать меня:

– Оставьте нас вдвоем, честное слово, оставьте. Вам не о чем беспокоиться. Как только инспектор Молинер провернет этот спектакль, мы вам позвоним и сообщим результат, каким бы он ни был.

– Даже если будет три часа утра?

– Слово чести.

Я тяжело поднялась. Ни за что на свете я не осталась бы с ними. Гарсон произнес кодовые слова: “Оставьте нас вдвоем”. Еще бы! Мы ведь находимся в Мадриде, и до начала “акции” еще есть время. Как только я покину ресторан, мои коллеги помчатся в топлес-бар и надерутся там до чертиков. На самом деле младшему инспектору не слишком повезло, когда его поставили работать в паре со мной. И я пообещала себе, что рано или поздно в качестве компенсации отправлюсь с ним в самый отвязный стриптиз-клуб, какой только отыщется в городе. Уже на пороге я попрощалась с ними взмахом руки. Их ждала свобода.

Дежурный за гостиничной стойкой посмотрел на меня как на привидение. И у него были на то основания. Самой мне лучше было по мере возможности не разглядывать свое отражение в зеркале. Но мы живем в цивилизации, до корней пропитанной нарциссизмом, так что задача передо мной встала неисполнимая – зеркала были повсюду: одно в лифте, второе в коридоре, еще одно у входа в номер, следующее внутри шкафа и, наконец, еще одно – в ванной. Но решение мое было твердым, и я не поднимала глаз от пола. Если верить легендам, такое случается с вампирами и вернувшимися на землю покойниками – так что моего отражения нигде на земле больше не существовало.

Молинер с Гарсоном отнеслись ко мне покровительственно и дали поспать. За что я их взгрела, когда утром они спустились к завтраку. Но они не обратили на мои упреки ни малейшего внимания. Они были довольны. От Магги удалось добиться признаний без особого труда. Она страшно испугалась. Она хотела дать Молинеру двести тысяч песет и, когда тот схватил ее за горло, говоря, что у нее должно быть спрятано гораздо больше, окончательно сломалась. Больше у нее не было, остальное она заплатила, сняв приличное жилье. Остальное? Сколько же это? Проклятый скупердяй Вальдес заплатил ей за убийство Росарио Кампос миллион песет. На самом деле она пошла на это и стала убийцей, потому что шеф пообещал и дальше держать ее в той же должности. Вот так все просто, банально и заурядно. Выходит, кто угодно может превратиться в киллера.

– Она сказала, что найти нормальную работу очень сложно, – с иронией добавил Молинер.

– Да, сегодня, чтобы получить приличную должность, надо сперва кого-нибудь убить.

Оба они засмеялись, словно шутка была очень остроумной. Чудо как хорошо! Два дюжих полицейских, разыграв грубый фарс, а может, и пустив в ход кулаки, о чем мне, разумеется, доложено не было, разоблачили кровавую убийцу, бедолагу, дошедшую до полного морального разложения.

– А что она сказала, когда ты объявил, что работаешь в полиции?

– Ты даже представить себе не можешь, какие слова знает эта крошка! Языком нищих окраин она владеет отменно. Я даже с трудом ее понял. Правда, без труда догадался, что она имела в виду. Что все полицейские сукины дети и сволочи и много других приятностей. Я едва сдержался, чтобы не дать ей по морде.

– И удалось?

– Что?

– Сдержаться?

– Петра, я ее и пальцем не тронул, кажется, я тебе об этом уже сказал.

Тут и Гарсон решил, что настал подходящий момент, чтобы позволить себе остроту, которую в обычных обстоятельствах он бы попридержал:

– Вы ведь не знаете, инспектор Молинер, что инспектор Деликадо – горячая защитница преступников, что-то вроде матери Терезы, повернувшейся лицом к уголовникам.