Однако стоило мне вслух сформулировать последние вопросы, как я почувствовала укол любопытства:

– А как вы думаете, коллеги, где Вальдес держал деньги, прежде чем отвезти их в Швейцарию?

Коллеги посмотрели на меня так, словно от слишком ревностного исполнения служебного долга я вдруг и окончательно спятила.

– Давайте прикинем: у себя дома он держать их наверняка побоялся бы. Он ведь жил в постоянном напряжении, в страхе, что кто-то о его делах пронюхает, что кто-то из врагов наймет частного детектива. Кроме того, у него не было сейфа, не было ничего, что обеспечило бы хоть относительную их безопасность. Не стоит исключать, что его деньги тоже хранились у домработницы бывшей жены. А вот Пепита Лисарран, думаю, вряд ли была в курсе этих махинаций.

– Во всяком случае, такое впечатление у нас сложилось во время допросов. Банковские счета ее не вызвали подозрений, но, если желаете, мы устроим обыск у нее дома, – с готовностью предложил Гарсон.

Молинер посмотрел на меня как-то даже снисходительно.

– Петра, – сказал он после паузы, – неужели ты считаешь, что нам действительно так важно узнать, кто был временным кассиром Вальдеса? Если кто-то и прятал у себя деньги, то этот кто-то уже давно успел их перепрятать. Разве не так?

Я кивнула. И подумала, что он достаточно прямо указал мне на то, что я растекаюсь мыслью по древу. Гарсон, судя по всему, тоже не одобрял моих умственных блужданий, потому что глянул на меня не без досады и предложил:

– Если это вас успокоит, я отправлюсь к Пепите домой, мне еще один обыск труда не составит.

Я была ему благодарна за то, что он расставил все точки над i, а кроме того, лишний раз доказал свои верность и исполнительность. Я мотнула головой:

– Нет, забудьте. Скорее всего, это и вправду не имеет никакого значения. Хотя… Убийца Марты Мерчан начал что-то искать в ее квартире. Видно, думал, что она хранит деньги у себя, поскольку не знал про тайник в доме домработницы.

Молинер буквально подпрыгнул, как чертик, выскакивающий из табакерки. Вид у него сразу стал озабоченный.

– Послушай, Петра, я понимаю, почему тебя мучат сомнения, и сам буду настаивать, чтобы мы опять всех их допросили. Но задача эта настолько серьезная, что я не хочу проводить допросы один. Как бы мы поступили, если бы еще только начинали дело? А вот как: по нескольку раз допросили бы всех и каждого, кто имеет к нему хоть какое-нибудь отношение! Что ж, придется нам пройти это по второму кругу.

Я вздохнула и, сморщив нос, состроила гримасу отвращения:

– Уже от одних только этих слов – “начинали дело” – у меня мурашки пробежали по коже.

– Но если твое недавнее предположение верно, именно так оно и может получиться. Допустим, Марта Мерчан проболталась – ну, пооткровенничала с кем-то из своего окружения, но об этом человеке мы ничего не знаем… Вот будет номер! Да, тогда придется начинать практически с нуля. И это превратится в уже совсем новое дело.

– Ты и вправду думаешь, что мир кишмя кишит убийцами?

– Я думаю, что тот мир, где вращались все эти люди, кишмя кишит личностями, которые живут не по средствам. И кое-кто из них ради денег пойдет на убийство.

Я почесала голову, как обезьяна, еще не прошедшая путь эволюции. Теперь я не старалась изобразить на лице отвращение, я чувствовала его на самом деле.

– Силы небесные! Может, мне подать в отставку, а этой историей займешься ты? Я дарю тебе младшего инспектора Гарсона.

– И не мечтай. Не вздумай пойти к Коронасу с этой идеей! В крайнем случае, я добьюсь, чтобы к нашей группе присоединился Родригес.

Я несколько раз подряд вяло кивнула, потом выдавила из себя:

– Хорошо. Значит, мы снова начинаем это дерьмовое дело – и это станет еще одной дерьмовой попыткой.

– А какая тебе разница? Что один покойник, что другой… Расследование оно и есть расследование!

– Я люблю разнообразие.

– Какая ты легкомысленная! Я сейчас попрошу, чтобы нам подготовили справку о служебном окружении Марты Мерчан. Мы с Родригесом займемся ее личными друзьями. Приглядимся к родственникам. А вы тем временем повторите допросы, которые провел я один. Подождите здесь, я через минуту вернусь.

Он вышел из кабинета. Я посмотрела на Гарсона.

– А он уже начал командовать! – вырвалось у меня.

Я увидела на его лице обиду. Он холодно отозвался:

– А мне до лампочки, я ведь все равно как пылесос, который одалживают соседу по дому.

Я поняла, что задела Гарсона за живое, предложив уступить его в помощь Молинеру.

– Неужели вы не поняли, что это я его хотела подколоть? Ну не будьте вы таким мнительным, Фермин! А я всегда считала, что мы с вами друг друга понимаем с полуслова.

Кажется, я его убедила. Во всяком случае, Гарсон раз сто повторил, что за последние несколько часов не выпил ни капли кофе, и пригласил меня в “Золотой кувшин”, куда мы и отправились. То, что Молинер вздумал срочно взяться за планы “нового дела”, вовсе не означало, что мы должны воспринимать эти его планы буквально, словно он Наполеон. Предполагаемое “новое дело” спокойно могло подождать еще полчаса.

И все-таки мне никак не хотелось воспринимать убийство Марты Мерчан как что-то отдельное, и виной тому были не банальная лень и не приступы клаустрофобии. В глубине души я не сомневалась, что ее гибель напрямую связана с Вальдесом. Иначе это уж слишком напоминало бы дешевый фильм, где все персонажи разрешают взаимные конфликты либо мордобоем, либо пуская противнику пулю в сердце. Да, мы пришли к общему мнению, что деньги уже сами по себе могут толкнуть на убийство, но ведь на Уолл-стрит люди не прыгают через лужи крови. Иначе говоря, я взялась за эту часть расследования совсем не с тем настроем, какой был у моего коллеги Молинера.

Само собой, Коронас одобрил нашу стратегию, хотя при этом и чертыхнулся. Не одобрить ее он не мог – другого выхода у него не было. Однако, если по прошествии разумного срока мы ничего не выясним, он отстранит нас с Молинером от дела, и с любыми параллельными сценариями будет покончено.

Итак, мы приступили к выполнению плана, который включал в себя повторный допрос свидетелей. В первую очередь нам предстояло побеседовать с Ракелью Вальдес. Но для встречи с девушкой требовалось разрешение судьи. Она была несовершеннолетней, и закон в таких случаях очень строг. Нам не позволили вызвать ее в комиссариат, и пришлось ехать домой к ее тетке, старшей сестре Марты Мерчан.

Прием нам оказали подчеркнуто холодный. Маргарита Мерчан дала нам кучу советов и наставлений, к чему мы были готовы: бережно отнеситесь к девочке, она только что пережила страшную травму, от которой невозможно так быстро оправиться; мы не должны вызывать в ее памяти картины, способные бедняжку расстроить; не должны наседать с болезненными для нее вопросами. Мы согласились на все и при этом продемонстрировали столь же утонченную воспитанность, какой отличалась и сама Маргарита. Но наша чрезмерная вежливость привела к тому, что дама вознамерилась объяснить нам свои условия по второму разу. И тут я оборвала ее, задав в лоб весьма конкретный вопрос: