– Еще одну, – велел он бармену.

– Плохой день?

Митч пожал плечами.

Плохой год. Плохая жизнь…

Какой-то частью сознания он жалел, что встретил Дэйви Бакколу. Если бы тот не раскапывал дело Ленни, как фокстерьер – лисью нору, ничего подобного не случилось бы. Митч арестовал бы Грейс Брукштайн, и на этом все было бы кончено.

А теперь он пьет один, отстранен от работы, и все из-за досье Бакколы и обещания, данного Грейс… Где она сейчас? Никто ничего не хочет ему говорить.

Он представил, как ее допрашивают, запирают в одиночку, лишают сна. Вспомнил ее грустные глаза, подумал о мужестве, поразительном чувстве юмора даже в самой отчаянной ситуации… Он надеялся, что ее дух не сломлен.

Сквозь хмельной туман до него долетели слова Грейс: «Забудьте обо мне…»

Поздно. Слишком поздно.

Митч осознал, что за последние два месяца он почти не думал о Хелен. Ее место заняла Грейс. В подсознании. В снах.

Это Грейс он предавал. Грейс обманывал. Грейс подвел. Как когда-то подвел Хелен и Селесту. Как подвел отца.

«Я разочаровал всех, кого любил».

Пропади пропадом это отстранение от работы. Пропади пропадом соблюдение границ.

Он не сдастся.

Завтра утром Митч полетит на остров Нантакет.

Правда не может ждать.

Митч ничего не понимал.

«У человека уйма денег! Можно поехать куда угодно: Майами-Бич, Барбадос, Гавайи, Париж… Какого дьявола покупать дом в этой дыре?»

Очевидно, вкус у Ленни Брукштайна хромал. У него была прекрасная, обожавшая его жена, а он предпочел стерву-любовницу, которая его презирала. Так называемые друзья были так же достойны доверия, как банда продавцов подержанных машин. Но это уже предел всему! Что хорошего может быть на Нантакете? Серые, обшитые вагонкой дома, унылые, поливаемые дождями пляжи навевали депрессию.

– И чем люди здесь занимаются? – спросил Митч фармацевта в аптеке на Мейн-стрит, почти единственном заведении, открытом не в сезон.

– Некоторые люди пишут. Или рисуют.

«Пишут что? Предсмертные записки, перед тем как покончить с собой? Стихи в стиле Леонарда Коэна?»

– Кое-кто ловит рыбу. В марте здесь не слишком людно.

Это еще слабо сказано! В гостинице на Юнион-стрит, где остановился Митч, было тихо как в могиле. Единственным звуком, нарушавшим молчание, было тиканье старинных напольных часов в гостиной.

Еще пара недель – и для Митча все закончится, как для героя Джека Николсона в «Сиянии».

Но сидеть здесь две недели не пришлось. В течение суток после его приезда по острову поползли слухи о появлении незнакомца, расспрашивавшего о Леонарде Брукштайне, после чего все население предпочло наглухо заткнуться. Фелиша Торрес, бывшая кухарка Брукштайнов, сейчас работала в «Колдрен», единственном ресторане высшего класса, открытом не только в летние месяцы. Митч направился туда.

– Я пытаюсь составить более точную картину событий в дни, предшествовавшие шторму. Речь идет о лете 2009 года. Вы в то время жили у Брукштайнов?

Молчание.

– Как давно вы у них служили?

Молчание.

– Мэм, это неофициальное расследование, вы понимаете? И ни к чему нервничать. Вы не заметили каких-то напряженных отношений между гостями в тот уик-энд?

Сначала он подумал, что Фелиша плохо знает английский. Потом решил, что она глухонемая. Как бы там ни было, повариха оказалась столь же откровенной, как мидия, проглотившая каплю суперклея. Митч опросил экономку, горничную, садовника. Та же история.

«Не помню».

«Не видела».

«Делал свою работу и уходил домой».

Завтра он отправится в гавань и поговорит с рыбаками. Кто-то из них в тот день должен был выходить в море. Но надежды раздобыть хоть какую-то информацию было мало.

«Можно подумать, все они члены тайного клуба вроде масонского и связаны обетом молчания». Но почему? Ленни уже мертв. От чего или кого они его защищают?

– Тристрам! Иди посмотри, – позвала мужа Ханна Коффин.

– Минутку!

Коффины трудились в отеле «Вовинет», пятизвездочном заведении в одной из самых тихих, наименее населенных частей острова. Как все большие отели, этот был закрыт весной, лишь несколько служащих поддерживали порядок и занимались мелким ремонтом. Ханна и ее муж были старшими над всем штатом слуг. Работенка была непыльной: Тристрам целыми днями возился со своим мотоциклом «дукати», Ханна с утра до вечера смотрела телевизор.

– Тристрам!

– Я занят, солнышко.

Мужчина с досадой вздохнул.

«Да покупай ты уже эти чертовы серьги, или супер-пупер-картофелечистку, или «Великие хиты Нила Даймонда», или что там еще продают. На кой тебе мое мнение?»

– Срочно иди сюда!

Тристрам неохотно отложил гаечный ключ и неторопливо вошел в гостиную их скромной квартирки на первом этаже. Телевизор, как обычно, был включен.

– Помнишь этого парня?

Ханна показала на экран. Какого-то человека допрашивали по поводу убийства Марии Престон. История с каждым днем становилась пикантнее. Похоже, все задумал муж. Нанял гангстера, чтобы убить жену, потому что заподозрил в измене. Ханна Коффин жадно слушала, поскольку Мария Престон как-то останавливалась в «Вовинете».

Тристрам всмотрелся в лицо человека.

– Вроде бы знаком…

– Так и есть! – торжествующе подтвердила Ханна. – Где остановился тот коп, который донимает всех вопросами о Ленни Брукштайне?

– На Юнион-стрит. И зачем тебе?

– Собираюсь позвонить ему, вот зачем.

Тристрам неодобрительно нахмурился.

– Брось, милая. Ни к чему в это ввязываться.

– Еще как к чему!

С трудом подняв двухсотфунтовую тушу с дивана, Ханна потащилась к телефону.

– Я знаю, где видела этого типа раньше. И когда.

– Вы уверены?

Митчу хотелось ущипнуть себя. Если бы он не боялся потянуть спину, подхватил бы Ханну Коффин на руки и расцеловал.

– На сто процентов. Они сняли здесь номер в день шторма. Он и Мария Престон.

– И оставались здесь…

– Говорю же, весь день. Если хотите, изложу все письменно и подпишусь. Дам показания. Он выступал по телевидению и делал вид, будто почти ее не знает. Но они были очень даже хорошо знакомы, если понимаете, о чем я. Даже близки…

Митч прекрасно понимал. Через полчаса он должен был быть в гавани, но разговор с Ханной менял все планы.