Он рассказал, как едва не поймал ее в квартире Жасмин Делевинь.

– Именно поэтому вы пытались покончить с собой? Из-за Конни и Ленни?

– Нет! – вскинулась Грейс. – Я не пыталась покончить с собой! Я…

Она осеклась. Очень хотелось рассказать ему об аборте, изнасиловании, обо всем… но не было слов.

– Знаете, он порвал с Конни, – прошептал Митч. – Задолго до смерти. Ваша сестра его шантажировала, угрожала рассказать об их связи. Он перевел на ее имя пятнадцать миллионов долларов. Но Конни старалась вытянуть еще больше.

– Правда? Откуда вам известно?

– Сама рассказала. Вернее, похвасталась. Дело в том, что Ленни отчаянно старался не ранить вас. Не потерять. Уверен: он жалел о том, что случилось.

Грейс закрыла глаза, отдаваясь теплу рук Митча. Она так долго обходилась без самой простой ласки… так долго не ощущала доброты, тепла, взаимной симпатии…

«Это все. Ничего больше, – твердо сказала она себе. – Взаимная симпатия. Минутный отдых во время боя. В другой жизни, в другом мире, все могло быть иначе. Но теперь…»

В дверь постучали.

– Простите, босс, – нерешительно сказал офицер. Он любил и уважал Митча и очень не хотел быть тем, кто приносит дурные новости. – Дюбре сказал, что у вас пять минут. Приказ непосредственно из Вашингтона. Заключенную увозят за пределы штата.

Когда он ушел, Митч сжал руку Грейс. Между ними действительно возникла некая связь! И она это тоже чувствовала!

– Поговорите со мной.

Грейс рассказала обо всем, что знала.

– Надеюсь, вы понимаете, кто остался? – спросил Митч, когда она замолчала. – Если Престон, Уорнер и ваша сестра Конни невиновны, тогда…

– Джон Мерривейл, – вздохнула Грейс. – Но это не он.

– Вы, похоже, уверены?

– Я с самого начала подозревала Джона. Знаю, он подставил меня на суде и, кто знает, может, присвоил эти деньги. Но не мог убить Ленни.

– Почему нет?

– В тот день, когда Ленни вышел в море, Джон был в Бостоне. Дэйви Баккола проверял его алиби.

– Да, и я тоже, – задумчиво ответил Митч. Он вспомнил ленч с Мерривейлом. Тот как по волшебству перестал заикаться, рассказывая о том дне, когда исчез Ленни Брукштайн. И все же есть в этом человеке что-то фальшивое.

Грейс невидяще уставилась на дверь.

«Ей уже все равно. Она сдалась», – вдруг подумал Митч.

Когда Грейс заговорила, в голосе не было ни страха, ни любопытства.

– Не знаете, куда меня отвезут?

– Нет. Но узнаю.

Митча снова охватил порыв – защитить, спасти ее. Что есть такого в этой женщине, что при одном взгляде на нее он становился рыцарем в сверкающих доспехах?

– Я сделаю все, чтобы помочь вам, Грейс. Найду порядочного адвоката, начну процесс подачи апелляции…

– Мне ничего не нужно.

– Но вы должны…

Она спокойно взглянула ему в глаза.

– Если действительно хотите помочь, узнайте, кто убил моего мужа. Вряд ли можно вернуть ему честное имя во всей этой истории с мошенничеством в «Кворуме». Но я хочу, чтобы люди знали: Ленни не был трусом. И не покончил с собой.

– Попытаюсь. Но, Грейс, даже если мне это удастся, Ленни мертв. Вы – живы. И впереди у вас вся жизнь. Вы должны нанять нового адвоката. Должны настаивать на пересмотре дела.

В комнату вошел все тот же офицер в сопровождении двух вооруженных полицейских и человека с брюзгливым лицом, в костюме. ЦРУ? ФБР?

– Пора идти.

Грейс встала и порывисто поцеловала Митча в щеку.

– Забудьте обо мне.

Митч молча смотрел, как ее уводят. После того как дверь закрылась, он долго стоял в пустом кабинете.

«Забыть о тебе?

Если бы только я мог».

Мария Престон картинным жестом откинула назад гриву каштановых волос и залюбовалась своим отражением в зеркале. Кожа у нее была как у двадцатилетней, и сегодня она порозовела и положительно светилась: верный знак того, что последние три часа Мария провела в постели с любовником. Какая это радость – быть с мужчиной, который ценит ее по достоинству.

Мария переспала с десятками мужчин, многие из которых были куда более искусными и энергичными в постельных играх, чем ее нынешнее увлечение. Почти все были гораздо привлекательнее внешне. Но женщине не всегда этого достаточно. В ее жизни наступил момент, когда она начала нуждаться в большем. Власть – вот что влекло Марию Престон. Ее любовник был человеком влиятельным. Могущественным. Не чета Эндрю.

Бедный Энди. Он оказался неплохим мужем. Последние два года даже стал делать деньги, способные обеспечить Марии тот образ жизни, которого она заслуживала. Все это время она считала, что ей необходимо только богатство. Но теперь, получив его, она заскучала. И Энди ей наскучил – как муж, как любовник, как человек. Теперь она осознала: сколько бы денег ни получал Энди, по сути он всегда останется простым бухгалтером. И пока она с ним, всегда будет только женой бухгалтера. Мария Кармин! Жена бухгалтера!

Бред какой-то! Да еще оскорбительный! Удивительно только, что она так долго этого не замечала! Такую свободную натуру, как Мария, нельзя сковать узами брака подобно остальным простым смертным! Все равно что заморозить вулкан или затопить пустыню!

Накладывая новый слой ярко-красной помады от Диора, Мария раздумывала о своей судьбе.

«Я рождена, чтобы быть женой великого человека. Его музой».

Теперь наконец ее мечта сбудется.

Она сообразила, как сделать, чтобы любовник бросил жену, освободился от груза прежней семьи и уехал с ней. Мария, с ее блестящим умом, решила все проблемы. Она бросит Эндрю и начнет все заново. Когда она на прошлой неделе изложила свой план, любовник пришел в восторг. И все еще возбужденно толковал о нем во время последней встречи, занимаясь любовью со страстным пылом, неожиданным даже для него.

Мария снова улыбнулась собственному отражению в зеркале заднего обзора и рассмеялась.

– Ты не просто хорошенькое личико!

Она возвращалась в город из Сэг-Харбора. Выбраться оттуда было нелегко: дорога занимала два часа в обычное время, три – в час пик. Но любовник Марии не мог рисковать, появляясь с ней на Манхэттене, и, кроме того, отель «Американ» на Мейн-стрит, с его белым портиком и жизнерадостными полосатыми маркизами, был таким элегантным, очаровательным, что поездка того стоила.

Свернув на Скатл-Хоул-роуд, Мария заметила впереди кондитерскую «Нэнси», одно из своих любимых заведений, в витрине которого соблазнительно теснились кексы в гофрированных формочках. После секса у нее всегда хороший аппетит. Почему бы нет?