– На твой пояс глянешь, – пошутил Гефестай, – и сразу такая прохлада!

Давашфари ласково улыбнулась сыну Ярная.

А путь посуху близился к концу. Горы начали терять в высоте, полого опадая к невеликой равнине, и вот на востоке блеснула синяя каемка. Море!

Город-порт Фаньюй выглядел экзотично даже для Поднебесной – его беленые наклонные стены с редкими башнями так и просились на полотно, а купы перистых пальм приятно оттеняли желтовато-белую кладку.

Стражи у городских врат не препятствовали въезду, а даже вытянулись «на караул», завидя столь важных персон, чьи халаты, хоть и запыленные, и измазанные сажей ночных костров да травяным соком, все-таки внушали почтение, доходившее до поклонения. Сергий нарадоваться не мог на присутствие Давашфари, чья выдумка избавила отряд от многих не нужных им встреч и прочих опасностей долгого пути.

Главная улица Фаньюя вела прямо в порт. Моря отсюда видно не было: причалы тянулись вдоль берега реки Сицзян, чье глубокое русло выводило корабли прямо на морской простор.

У причалов теснились сотни кораблей – от маленьких, юрких сампанов до торговых ша-чуаней о двух или трех мачтах, прозванных джонками. Много было крутобоких арабских судов, дожидавшихся зимних муссонов, а в военной гавани корабли стояли борт к борту. Больше всего было чжань-сяней – боевых джонок – и мын-чунов, кораблей прикрытия. Если чжань-сянь можно было сравнить с триремой, то мын-чун тянул на либурну. А у самого причала едва помещался громадный лоу-чуань – «башенный корабль», гордость ханьского военного флота. Между его двумя мачтами возвышалась настоящая крепость в три этажа, с амбразурами, прикрытыми деревянными щитами, откуда велась стрельба из тяжелых арбалетов. Над верхней площадкой выглядывали метательные рычаги катапульт и полоскались заостренные желтые стяги.

– Надо искать императорский ша-чуань, – нервно заоглядывалась Давашфари. – Его кормчий мигом подчинится велению Сына Неба.

– Правильно, – одобрил консул. – Отобрать корабль у арабов будет непросто, да и шум поднимется. А к воякам лучше и не заглядывать – худо придется всем…

Отряд не спеша проехался вдоль пристани, распугивая грузчиков и мореходов, и остановился напротив трехмачтовой джонки, по размерам не уступающей триреме. Круглым глазом, намалеванным на скуле, она еще напоминала римские или эллинские корабли, но на этом сходство кончалось – нос был широкий и квадратный, с нарисованной спереди тигриной мордой, на корме, такой же угловатой и коробчатой, возвышалась надстройка. Средняя мачта была в обхват у основания и не крепилась ни штагами, ни вантами.

Тяжелые паруса из бамбуковых циновок удерживались горизонтальными рейкáми – по семь рейков на мачту, что придавало джонке некую «перепончатокрылость».

– Эй, на палубе! – крикнула Давашфари.

Крикнула она на ханьском, но Сергий ее понял без труда. Человек восемь команды вразвалочку приблизились к бортам – и разом брякнулись на колени, разглядев, кто именно их окликает.

– Мы реквизируем этот корабль, – холодно сообщила удельная принцесса. – Можете сходить на берег.

Экипаж сошел по трапу в совершеннейшей растерянности, и Го Шу их добил, развернув свиток с императорской печатью. Мореходы снова хлопнулись на колени.

– Кто ходил в Индию? – спросил консул.

– Я, господин, – пробубнил, не разгибаясь, седобородый кормчий.

– И я, – откликнулся еще один моряк, попузатее и помоложе.

– Вы можете остаться. Остальные свободны.

Ее лакированные лари перенесли на борт первыми, затем пришла очередь медицинского груза Чжугэ Ляна. По приказу удельной принцессы мореходы сбегали в ближайшие харчевни и потратили ее же деньги, натащив кучу снеди, закатив на борт огромные кувшины с чистой водой из горных ключей.

– Отдать концы! – скомандовал Эдик.

И никто из преторианцев не шуганул хитроумного ехидного Чанбу – всех трясло от радостного нетерпения.

Ша-чуань медленно отвалил от причала. Кормчий, не зная, как ему командовать столь важными господами, обратился к ним с почтительной просьбой поднять паруса.

Господа навалились, и рейки́ с жесткими парусами поползли вверх, занимая свое положение. Верхний реёк поднимался двумя фалами, которые накручивались шпилем и крепились на кнехт.

– К развороту!

Теперь надо было потянуть за два браса нижний реёк, разворачивая плоскость ветрила. Джонка стала описывать плавную дугу, выплывая по течению реки вниз.

– Смотрите! – закричал Эдик, показывая на берег.

На пристань вылетели остатки армии Орода, поднимая суету и переполох. После минутной заминки «головорезики» спешились и бросились к лоу-чуаню. Подействовал ли на моряков императорский свиток, или «свита» наня действовала более доступными средствами, осталось неясным, но когда джонка уже отплыла на приличное расстояние, Сергий заметил, как мачты лоу-чуаня одеваются парусами – по двенадцать парусов на каждую.

– Погоня нам обеспечена, – усмехнулся консул, глядевший в ту же сторону. – Во всяком случае, гонки.

– Это ж до чего надо нас ненавидеть… – покачал головой Искандер.

– Ничего, – успокоил его Эдик, – прорвемся!

Солнце поднялось в зенит, когда их джонка, окрещенная «Чжэнь-дань» – «Восточная заря» – вышла в открытое море.

На секунду Сергий почувствовал состояние невесомости – настолько легко стало на душе. Они вырвались! Да, конечно, их ждет долгая и полная опасностей Морская дорога, но это будет обратный путь. Путь домой.

Ша-чуань оказался великолепным средством передвижения по водам, хотя какого-нибудь эллина-морехода он привел бы в полуобморочное состояние. Начать с того, что у джонки отсутствовал киль – корабль являлся плоскодонкой, разве что в днище был встроен длинный брус лунчу – «кость дракона» – дабы смягчать удары в момент причаливания. Зато имелся самый настоящий навесной руль, удерживаемый тросами, и самые настоящие переборки, делящие корпус на отсеки. Так что, хоть мореходность корабля и находилась под вопросом, живучесть его была на высоте.

Сергий облазил весь «Чжэнь-дань» – от круто загнутого носа до оконечности кормы, где торчала невысокая бизань-мачта с прямоугольным парусом, смахивавшим на веер. Кормовая надстройка была довольно-таки вместительна, делясь на тесные каюты и закутки для снасти.

Но самое интересное открытие совершил Эдик – в трюме он обнаружил аккуратно сколоченные из бамбука и принайтованные ящики. В ящиках покоились кожаные мешочки, тщательно переложенные мягким войлоком. Одни мешочки были туго набиты рулонами прекрасного шелка, в других хранилась не менее прекрасная посуда из фарфора. Джонка везла богатейший груз!

– Вот здорово! – вопил Чанба. – Мало, что корабль угнали, да еще и с такой добычей! Босс, тут на всех хватит!