Дверь открылась, и он весь напрягся. Кто это? Прихвостни Гесслера идут убивать его? Сам Гесслер пришел, чтобы показать ему еще одну залу, набитую утраченными мастерами? Но когда его клетушка наполнилась светом, он понял, что пришел не Гесслер и не его бандиты.

Это был Герхардт Петерсон.

* * *

– Вы можете встать?

– Нет.

Петерсон присел на корточки возле него. Он закурил и долго смотрел на лицо Габриеля. Казалось, ему было грустно видеть то, каким он был.

– Важно, чтобы вы попытались встать.

– Почему?

– Потому что они скоро придут убивать вас.

– Чего же они ждут?

– Темноты.

– Зачем им нужна темнота?

– Они отнесут ваше тело в горы на ледник и сбросят в пропасть.

– Как мило. А я-то думал, что они засунут меня в сейф и сдадут на один из номерных счетов Гесслера.

– Они думали об этом. – Безрадостный смешок. – Я же говорил вам: не надо было сюда ехать; я говорил вам: вы не одержите над ним верх. Вам надо было меня послушаться.

– Ты всегда прав, Герхардт. Ты был прав во всем.

– Нет, не во всем.

Он сунул руку в карман и вытащил «беретту» Габриеля. Он положил ее себе на ладонь и протянул Габриелю как дароприношение.

– Это еще зачем?

– Возьмите. – Он слегка покачал оружие на ладони. – Да ну же, возьмите.

– Зачем?

– Затем, что оно вам понадобится. Без него у вас нет ни малейшего шанса выбраться отсюда живым. Имея его, при вашем состоянии, я бы оценил ваши шансы только как один к трем. Тем не менее стоит попытаться, согласны? Берите же револьвер, Габриель.

Револьвер был теплый от руки Петерсона. Ореховая рукоятка, спусковой крючок, дуло… это была первая приятная вещь, которой он коснулся с тех пор, как попал сюда.

– Мне жаль, что вас били. Это не было моим выбором. Случается, агенту приходится делать что-то нежелательное, чтобы доказать свою добрую волю людям, которых он обманывает.

– Если память меня не обманывает, два первых удара были твои.

– Я никогда прежде не бил другого человека. Мне это доставило, наверное, больше боли, чем вам. К тому же мне нужно было время.

– Время для чего?

– Чтобы устроить ваш отъезд отсюда.

Габриель высвободил магазин и положил на ладонь, чтобы убедиться, что револьвер был заряжен и не является еще одной уловкой со стороны Петерсона.

– Насколько я понимаю, у Гесслера большая коллекция, – произнес Петерсон.

– Ты никогда ее не видел?

– Нет, меня не приглашали.

– Правда? Это место действительно считается банком? И никто не может сюда войти?

– Габриель, вся эта страна – банк. – Петерсон снова сунул руку в карман и на этот раз извлек оттуда полдюжины таблеток. – Вот, возьмите. Это против боли и стимулирующее. Вам они понадобятся.

Габриель разом проглотил таблетки, затем вставил магазин в револьвер.

– О чем же ты договорился относительно меня?

– Я нашел вдруг ваших друзей. Они сидели в домике для гостей в посольстве. Они будут ждать вас внизу горы, у окончания гесслеровской земли, недалеко от того места, где мы оставили их вчера.

Вчера? Неужели прошел всего один день? А казалось, больше года. Целая жизнь.

– За этой дверью всего один охранник. Вам придется прежде всего убрать его. Втихую. Сумеете? Достаточно ли у вас для этого сил?

– Все будет в порядке.

– Следуйте по коридору направо. В конце его вы увидите лестницу и наверху лестницы дверь. Через нее вы выйдете наружу. А там надо просто идти вниз с горы к вашим друзьям.

«Пробираясь сквозь охранников и овчарок», – подумал Габриель.

– Уезжайте из Швейцарии тем путем, каким мы сюда приехали. Я позабочусь о том, чтобы вас не останавливали.

– А что будет с тобой?

– Я скажу им, что пришел к вам в последний раз, чтобы попытаться убедить вас сказать мне, где спрятаны картины. Я скажу им, что вы меня одолели и сбежали.

– А они тебе поверят?

– Возможно, иначе они могут бросить меня в ту же пропасть, которую подготовили для вас.

– Пошли со мной.

– У меня жена, дети. – И добавил: – И это моя страна.

– Почему ты это делаешь? Почему не дать им убить меня и покончить с этим?

И тогда Петерсон рассказал, что произошло в его селении во время войны, – о том, как евреи перебрались в Швейцарию из Франции в поисках убежища и как их переправили обратно через границу в руки гестапо.

– После смерти отца я перебирал бумаги в его кабинете, желая привести все в порядок. И я нашел одно письмо. Из федеральной полиции. Благодарность. И знаете, за что? Это мой отец сообщил о присутствии евреев в поселке. Это из-за моего отца их отослали назад к немцам и убили. Я не хочу больше еврейской крови на руках моей семьи. Я хочу, чтобы вы уехали отсюда живым.

– Когда разражается буря, вам тут, должно быть, малоприятно.

– Бури в этой стране иссякают среди гор. Говорят, что на Юнгфрау ветер дует со скоростью двести миль в час. Но бури, когда они достигают Берна и Цюриха, теряют в силе. Ну-ка, позвольте вам помочь.

И Петерсон поставил Габриеля на ноги.

– Один из трех?

– Если вам повезет.

Габриель встал у самой двери. Петерсон дважды ударил в нее кулаком. Через минуту болты открылись, дверь распахнулась, и охранник вошел в помещение. Габриель шагнул вперед и, мобилизовав весь остаток сил, всадил дуло «беретты» в левый висок охранника.

* * *

Петерсон приложил руку к его шее, щупая пульс.

– Впечатляюще, Габриель. Забирайте его одежду.

– На ней кровь.

– Делайте, что я вам говорю. Они не сразу откроют по вам стрельбу, и вам понадобится одежда, чтобы защититься от холода. Возьмите и его автомат – на случай если вам понадобится более мощное оружие, чем ваша «беретта».

Петерсон помог Габриелю снять с мертвеца куртку. Габриель вытер, насколько удалось, кровь об пол и надел куртку. Затем повесил автомат через плечо. «Беретту» он держал в правой руке.

– Теперь моя очередь, – сказал Петерсон. – Что-нибудь достаточно убедительное, но не ставящее точку.

И прежде чем Петерсон приготовился к боли, Габриель ударил его ручкой «беретты» в скулу, прорвав кожу. Петерсон покачнулся, но удержался на ногах. Он приложил пальцы к ране, потом посмотрел на кровь.

– Кровь искупления, да?

– Что-то вроде этого.