германскую экономику, приближая её к советской модели»[113]. Собственно, со всем германским рейхом должны были произойти такие изменения, которые в последствии произошли с ГДР и восточной Европой в целом, то есть подразумевалось построение социализма с европейской спецификой, учитывающей особенности именно европейской цивилизации в целом и каждого европейского народа и нации, в частности. Такая перспектива возникновения нового русско-германского социалистического блока должна была исключить возможность «безоговорочной капитуляции» перед англосаксами. К чему привёл срыв данного сценария всем нам известно: Германия капитулировала не только перед англо-американской коалицией, но в унизительной форме была вынуждена ещё раз подписать акт о безоговорочной капитуляции ещё и перед советским командованием, она была разделена между союзниками на многие десятилетия и до сих пор не оправилась от тогдашнего тотального поражения, которое нанесли Запад и Россия (СССР). В случае же заключения мира со Сталиным, что было вполне возможным при условии добровольной перестройки немецкой системы на советский, номинально коммунистический, а на самом деле, национал-большевистский лад, ни англичане, ни американцы не решились бы не только требовать безоговорочной капитуляции, но и вести какие-либо дальнейшие военные действия. Ведь это означало бы уже войну не с Германией, а с новым военно-политическим союзом. Однако история пошла своим чередом. Гитлер сделал ставку на сближение с англосаксами и проиграл, окончательно уничтожив Германию как геополитический субъект и превратив её в придаток атлантистского, либерально-глобалистского проекта, пока без видимых перспектив на реальное возрождение. Но нас в большей степени интересует именно модель Европы, как «европейской Конфедерации», основанной на принципах добровольного сотрудничества, национальных и этнических свобод народов Европы, а так же «гибкого социализма, чья структура и характер должны варьироваться в зависимости от национальной и культурной специфики регионов»[114]. Всё это предполагалось в качестве нового «фундаментального порядка» для будущей Европы, основанной на принципе «прав народов». В отличие от нынешнего принципа «прав человека», подразумевающего механическое суммирование атомарных индивидуумов в произвольной форме в рамках общего «смешения», принцип «прав народов» подразумевает сохранение органической цельности народа, понимаемого как нечто большее, нежели сумма произвольно взятых людей. Нынешний Запад воспринимает народ как нечто искусственное, оторванное от качественной природы. Мы же говорим о евразийском, качественном видении народа как органической общности, первичной по отношению к индивидууму. Всё богатство подлинного народа (лаоса) заключено в его этнических основах, языке, культуре, специфическом отношении к пространству и времени, к вызовам природы и истории…

В своё время авторы данного проекта исходили из стремления отбросить все универсалистские пангерманистские аспекты немецкой политики, которая обрекала малые народы на насильственную ассимиляцию. Перекладывая это стремление на сегодняшний день, то же самое следует применить по отношению к глобалистскому, либеральному универсализму, навязанному Европе англосаксами — отбросить его полностью. Именно либеральный плавильный котёл стал нормативом, угрожающим полным исчезновением и растворением в человеческой биомассе не только малым европейским народам, но и народам Европы вообще. Поэтому ещё тогда авторы проекта Европы народов также отвергали идею «недифференциированного и монохромного равенства всех народов, и особенно американский идеал сплавления разноэтнических иммигрантов в одно сообщество»[115]. И тому и другому подходу была противопоставлена европейская концепция Volksgenossenschaft, то есть содружества народов, которые не должны были бы быть при этом перемолоты на либеральной мельнице в безликую массу. Следует ещё раз подчеркнуть: речь идёт о полноценных народах (лаос) как органических общностях, а не о либеральных «народах» (people), состоящих из абстрактных «людей», «граждан», «индивидуумов», которые в случае перегруппировки, переезда в другую страну или смене гражданства, образуют другой «народ». Такой «народ» есть нечто искусственное, оторванное от качественной природы.

В идее «Европейской Конфедерации» каждый народ свободен устанавливать по своему усмотрению особый политический строй и устраивать по своей воле свою политическую судьбу. И здесь мы видим явное пересечение понятий народ и политическая нация. Ибо, когда мы говорим о Европе Модерна, мы автоматически подразумеваем Европу национальных государств, то есть тех самых искусственных политических общностей, созданных на базе политического договора. Такой тип государственности подразумевается как бы по умолчанию, но именно политическая нация всё ещё остаётся последним оплотом хоть какой-то, пусть облечённой в искусственные рамки, формы сохранения органической идентичности. Которая окончательно растворяется в гражданском обществе, поглощающем уже и политические нации. То есть, по сравнению с гражданским обществом, претендующим на глобальность, политическая нация — это хоть что-то, хоть какая-то форма, в которой всё ещё может сохраняться народ, как органическая общность. Да, формально нынешняя Германия — это плавильный котёл гражданского общества, собственно, как и Франция, и большинство других европейских государств. Но в этих котлах всё ещё есть немцы, французы, и другие народы (лаос). Что же будет, если границы, административные и политические особенности и другие различия будут упразднены окончательно, теперь уже даже номинально. И Германия, и Франция перестанут существовать даже в виде географических форм. Что уж говорить о культурных, лингвистических, этнических особенностях, истории или, тем более, Традиции. Это будет полный конец и немцев, и французов, и всех остальных народов Европы, слившихся в единую человеческую массу. Это и будет тот самый конец Европы, угрозу которого мы здесь пытаемся описать. Поэтому национальное государство, это то, что сегодня всё ещё позволяет хоть как-то сохраниться народам Европы, а завтра может стать колыбелью их подлинного, полноценного возрождения, отправной точкой восстановления европейской цивилизации. Именно поэтому мы говорим о «Европейской конфедерации», как о союзе суверенных государств, нацеленных на решение совместных задач в рамках единой европейской цивилизации. Ведь в этих национальных государствах всё ещё живут народы. Устрани национальные государства — и народы будут затоплены сточными водами безликой глобализации.

Проект «европейского мира»

Теперь рассмотрим проект «европейского мира», что называется, в деталях. По замыслу авторов, данный проект сводится к нескольким основным пунктам.

1) План мира для Европы. Пункт, отменяющий доминацию одного государства или государства и его союзников над другими государствами и народами Европы, о чём уже было сказано выше. Это исключает не только военное доминирование, но и политическую, идеологическую или социальную унификацию. Согласно этому пункту, нынешняя Европа не способна находиться в мире и гармонии, пока над ней доминируют США и их Британские союзники со своими подходами к глобализации и либеральными идеологическими моделями расчеловечивания.

2) Социализм völkisch, то есть социализм с учетом этнической или

национальной (если речь идёт о национальных государствах) специфики. Этот пункт к моменту окончания Второй мировой войны подразумевал адаптацию Европы под советский социалистический проект. Однако, глядя на вероломство и беззаконие транснациональных корпораций, грубо эксплуатирующих народы не только европейских, но и всего мира, становится понятно, насколько актуальна тема освобождения в том