политической»[109]. И это следующая за политической нацией стадия европейского развития. Таким образом, из этносов и народов, сложившихся в империи и распавшихся на национальные государства, происходит (как предполагается его адептами) гражданское общество.

Нынешний Европейский союз есть ни что иное, как реализуемая на наших глазах стадия становления гражданского общества на том месте, где раньше были этносы, народы, империи и государства-нации. Гражданское общество ЕС выходит за пределы национальных государств, оставляя их, согласно данной, линейной логике исторического и социального развития, позади, противопоставляя себя политическим нациям как формам организации, подлежащим постепенному упразднению. Искусственная, возникшая в рамках Модерна политическая национальная идентичность уходит в прошлое, уступая место идентичности сугубо индивидуальной. Европа сменяет свою сущность, превращаясь из Европы национальных государств в Европу индивидуумов, где любая форма коллективной идентичности должна быть окончательно упразднена. Вот он, тот самый линейный, синхронический путь Нового времени, прогресса, Модерна, путь становления, накопления и приращения материального. Путь от народов Европы к плавильному котлу безликой человеческой биомассы. Путь в тупик. Или в пропасть?..

Синхронизм Европы. Другой взгляд

Принимая линейную схему последовательной смены этносоциологических циклов в качестве этносоциологической модели, всё же не стоит забывать о цельном восприятии Европы как цивилизации. А это подразумевает некое синхроническое, одновременное соприсутствие всех свойств этой цивилизации, включая её изначальные, традиционные проявления, которые, в этом смысле, сосуществуют все одновременно, но в разных масштабах. С точки зрения цивилизационного подхода, Европа — это не бездушное географическое пространство, населённое безликими атомарными индивидуумами, как её видят либералы, но сложное, многообразное наложение культурных, религиозных, этнических слоёв, народов, языков, традиций.

Не смотря на засилье либерального эксперимента, охватившего большую часть Европы и превратившего её в человеческую помойку, сквозь зловонье бесполой биомассы и прав человека всё ещё проступают островки индоевропейской цивилизации, остатки народов, культур и даже этносов. В процессе становления Европы каждый последующий этап исторического развития отменял предыдущие этапы лишь номинально. Это только умозрительно этносы перестали существовать, когда слились в народы, народы растворились в империях, а империи распались на национальные государства, безвозвратно превратив народы Европы в атомарных граждан-буржуа, чтобы окончательно слить и перемешать их в котле гражданского общества. На самом же деле эта теоретическая позитивистская схема существует лишь до тех пор, пока в неё продолжают верить. Но стоит взглянуть на пространство Европы иначе, и мы увидим, что всё, что составляло её суть — на своём месте, — только слегка присыпано помоями Постмодерна. А в сфере идей — затравлено, демонизировано, представлено в меньших масштабах и имеет меньшее, чем когда-то, влияние на умы. Это означает, что Европа, пережившая чудовищный эксперимент Модерна и чуть не погибшая под катком, казалось столь «неотвратимой» глобализации, всё ещё может быть восстановлена. И это не движение назад, как утверждают одержимые глобалисты, а синхроническое разрастание во все стороны одновременно всех ценностных основ Европы как индоевропейской цивилизации за счёт вытеснения всего чуждого, бездушного, мёртвого и разлагающего. Для наглядности всё же воспользуемся схемой, определяющей этапы этого восстановления. То есть мысленно представим себе последовательное восстановление того, что было разрушено, демонтировано, а отчасти и уничтожено экспериментом Модерна за последние четыре столетия европейской истории.

Плавильный котёл гражданского общества не окончательно растворил национальные государства, которые всё ещё остаются последним, пусть искусственным, политическим, но оплотом хоть какой-то коллективной идентичности жителей Европы, в которой сохраняются и все остальные, органические черты европейских народов, понятых в этносоциологическом смысле, как лаос. Не математическая сумма случайных людей без свойств, не случайное множество «людей», по недоразумению или, скорее, по привычке всё ещё называемых народами, не people, а именно лаос — органическая общность, объединённая историей, Традицией, культурой, общностью корней, подразумевающей присутствие никуда не девающегося этнического начала, памяти крови, в конце концов. А это значит, что не только национальные государства, но и сами народы Европы, казалось бы безвозвратно похороненные под обломками империй, раздробленные на атомарных индивидуумов — но лишь умозрительно — могут быть восстановлены и реабилитированы. А с ними и сами империи, понимаемые как большие пространства народов, а вслед за ними и само большое пространство Европы-цивилизации.

Всё это в рамках синхронического подхода не утрачено безвозвратно, но соприсутствует, таится, спит, но живёт, а значит, может проснуться, вернуться в силах, воспрять от гнёта чудовищных экспериментов Модерна, насилия материализма, химер прогресса, отчуждённости, узости и примитивности позитивизма. Дух Европы всё ещё способен заявить о себе, возродиться, восстать, а значит, надежда всё ещё есть. Стоит лишь освободиться от морока примитивного модернистского взгляда на вещи, на народы, на ход истории.

Европа народов: контуры альтернативы

Ещё в ходе своей избирательной кампании 2017 года Марин Ле Пен предложила заменить Евросоюз новым объединением суверенных государств. Об этом она заявила, выступая на радио Europa 1. По словам Ле Пен, новый Европейский альянс позволит суверенным нациям объединиться в проектах, которые не противоречат их национальным интересам. Сама Марин Ле Пен считает себя «европейкой», но не видит для Франции будущего в ЕС, так как эта структура «стала практически тоталитарной». В этом высказывании содержится ни что иное, как указание на цивилизационный аспект Европы: быть европейцем значит принадлежать к европейской цивилизации; и вместе с тем, оно акцентирует присутствие национального государства, этого последнего оплота идентичности. Прежде чем начать процесс восстановления народов Европы, необходимо чётко зафиксировать статус национальных государств, в которых эти народы вопреки всему, пытались сохраниться. Подобные планы переустройства Европы разрабатываются довольно давно, о чём, в частности, пишет французский исследователь румынского происхождения Жан Парвулеско в своей книге «Путин и Евразийская Империя»[110], ссылаясь на труды Ганса Вернера Нойлена[111] и Гербера Таеге[112], которые, в свою очередь, анализируют проект, разработанный германским исследователем Александром Долежалеком ещё в конце Второй мировой войны. Данная разработка сделана в контексте конкретной исторической ситуации, связанной с будущим послевоенной Европы, но содержит в себе и некоторые константные тезисы, которые могут быть осмыслены и в сегодняшнем контексте.

Европейская конфедерация: зарождение

Главная идея, на которой базируется весь проект, обозначена в качестве «Европейской конфедерации», которая как раз таки является контурным политическим оформлением более масштабного проекта европейской цивилизации. На момент окончания Второй мировой войны план, в отличие от всем известных последующих исторических событий, предполагал некоторую альтернативу и обособление от англо-саксонского мира в пользу стратегического сближения со сталинским, национал-большевистским проектом тогдашнего Советского блока. Это предусматривало подготовку заключения мира со Сталиным и кардинальные внутренние трансформации подходящего на тот момент к своему закату национал-социалистического режима, «который должен был социализировать