События, которые развернулись в июне 1940 года на западных рубежах нашей страны, нельзя рассматривать в отрыве от хода мировой войны. Захват Гитлером Дании и Норвегии еще в большей степени, чем в Польше, показал, что такое молниеносная война (блицкриг) в действии. 9 апреля 1940 года в 5 часов германские посланники в Копенгагене и Осло, действуя синхронно, прервали сон министров иностранных дел Дании и Норвегии, а ровно через 20 минут вручили им ноты, в которых сообщалось, что войска Германии пришли на помощь этим странам, чтобы не допустить их «оккупации англо-французскими войсками».

Действия гитлеровских вооруженных сил против двух скандинавских стран характеризовались активным использованием военного превосходства, заблаговременной разведкой, дезинформацией и диверсионными акциями при опоре на законспирированную агентуру. Молниеносные захваты Дании и Норвегии произвели шокирующее впечатление на мировую общественность. Однако серьезных уроков из апрельского блицкрига командование англо-французскими войсками не извлекло. Не случайно гитлеровцы даже не позаботились о том, чтобы изменить планы своих операций, о которых было известно на Западе благодаря их передаче английской разведке антигитлеровскими заговорщиками и после захвата бельгийцами немецкого летчика с документами в январе 1940 года.

Как отмечал немецкий генерал Б. Циммерман, за время «странной войны» на Западном фронте германские «войска настолько хорошо подготовились к наступлению, что приказ о его начале можно было отдать буквально накануне… «День икс — 10 мая» — так гласил отданный Гитлером 9 мая приказ войскам Западного фронта». В этом приказе Гитлер провозглашал: «Битва, которая начинается сегодня, определит на 1000 лет будущее германской нации».

В первые же часы, как писал Б. Циммерман, «немецкая авиация… нанесла мощный и внезапный удар с воздуха по французским аэродромам… Французской авиации был нанесен такой удар, что в ходе дальнейших операций она не играла почти никакой роли. Донесения, получаемые от наступавших групп армий, также были весьма отрадными… Операция повсюду развивалась очень быстро». Нарушив нейтралитет Нидерландов, Бельгии и Люксембурга, «соединения группы армий фон Бока стремительно продвигались до Голландии, а армия генерала фон Рейхенау форсировала канал Альберта и начала наступать на Брюссель».

Сочетание вероломства, риска и обмана благоприятствовало успеху вермахта. Как отмечал голландский историк Л. де Ионг, «на рассвете первого же дня военных действий были совершены нападения на все мосты… По внешнему виду нападавшие походили на гражданских лиц; часть их оказалась переодетой в форму голландской конной полиции, военной полиции или в форму железнодорожников». В первый же день войны немцы выбросили крупные десанты.

Шок, вызванный внезапным нападением Германии на нейтральные страны Западной Европы, распространился далеко от Гааги и Роттердама. В это время в Москве проходили эстонско-советские переговоры по поводу заключения соглашения о расширении советских военных баз. 13 мая эстонский посол в СССР А. Рей сообщил из Москвы: «После того как на протяжении некоторого времени (примерно между 1–10 мая) русские, похоже, не особенно спешили, но с окончанием наших переговоров нас внезапно позавчера вечером (в субботу 11 мая) вызвали в Кремль, где в ходе полуторачасовой беседы обсуждались нерешенные вопросы… Молотов сказал, подытоживая вкратце: все эти вопросы сравнительно мелкие, и мы напрасно тратим на них время в тот момент, когда на Западе развиваются очень большие и важные события; мы не можем больше тянуть, а должны незамедлительно завершить переговоры. Он потребовал, чтобы к 13 мая соглашение было готово, так чтобы его можно было подписать. Мы не сомневаемся, что под влиянием событий в Голландии и Бельгии Кремль решил незамедлительно завершить переговоры с нами».

Ускорение темпов переговоров свидетельствовало о том, что Советское правительство прекрасно понимало временность передышки на советских границах. Вероломное нападение Германии на Бельгию и Голландию означало конец «странной войны». Недавний молниеносный захват Дании и крупнейших городов Норвегии свидетельствовал об огромных возможностях вермахта. Исходя из первых сообщений о новых успехах Германии, Советское правительство стремилось подготовиться к тому часу, когда Германия, покончив с военными действиями на Западе, повернет на Восток.

Расчет немцев на успех на Западе вскоре стал оправдываться. 14 мая голландская армия капитулировала. На другой день немцы прорвали «неприступные» оборонительные укрепления линии Мажино в двух местах. В Прибалтике понимали, что события, происходившие на западной границе Германии, затронут и ее восточных соседей. Прежде всего были приняты меры для того, чтобы обеспечить политическую и материальную базу правящей верхушки этих стран в случае ее бегства за границу.

17 мая 1940 года латвийский посланник в Великобритании Карлис Зариньшь получил чрезвычайные полномочия от своего правительства. В случае прекращения его контактов со своей страной он был уполномочен осуществить полную власть над заграничными фондами Латвии и ее представителями за рубежом и ликвидировать все дипломатические миссии, за исключением миссии в США, если он сочтет это нужным. 30 мая литовский посланник в Риме бывший министр иностранных дел Стасис Лозарайтис был назначен руководителем дипломатической службы в случае, если правительство его страны перестанет существовать или не сможет выполнять свои функции. Часть латвийского и эстонского золотого запаса была переправлена в Соединенные Штаты, а часть эстонских архивов была вывезена в миссию в Стокгольм. Как справедливо констатировали Р. Мисиунас и Р. Таагепера, «Советы, очевидно, понимали, что в случае любого военного конфликта они не могут полагаться на балтийские государства как на своих союзников».

В это время активизировались усилия и по созданию новых политических комбинаций, вступавших в противоречие с договорами 1939 года. В 20-х числах мая стали распространяться сообщения о том, что к укрепляющемуся сотрудничеству трех прибалтийских стран готова присоединиться Финляндия. Финский корреспондент швейцарской газеты «Бунд» писал, что «Финляндия намерена более тесно сблизиться с тремя прибалтийскими странами и образовать с ними экономический и политический блок». В эти дни английские войска численностью в 300 тысяч человек были прижаты к морю у Дюнкерка. Северная Франция оказалась в руках немцев.

Заголовки берлинских газет 1 июня гласили: «Катастрофа у порога Парижа и Лондона. Пять армий окружены и уничтожены. Английский экспедиционный корпус больше не существует». В своем дневнике У. Ширер размышлял о двух возможностях, открывавшихся перед вермахтом: ударить по Англии через Ла-Манш или идти на Париж.

Один из руководителей Коммунистической партии Эстонии тех лет X. Аллик так характеризовал настроения правящих кругов Прибалтики в начале июня: «Англичане после катастрофы под Дюнкерком эвакуировались на свои острова, а Франция стояла перед капитуляцией. Если до сих пор часть прибалтийской, и особенно эстонской, буржуазии была ориентирована на победу Англии и Франции в идущей борьбе, то теперь решительно победила прогерманская ориентация. Буржуазия не без оснований ждала, что после победы на Западе Гитлер обратит оружие на Восток — против Советского Союза, и начала подготовку к созданию подходящего для него плацдарма».