его сторону полетело заклинание, и если бы не сила старикашки, его бы уже смяло и расплющило о стену.

— Интересно, — медленно опустил руку злодей, и посмотрел на старика в желтом, — И где ты только их находишь? — он всплеснул руками и внезапно сел на пол, — Ну вот почему?

— Ты и сам знаешь, — словно на провинившегося ребенка, посмотрел на него монах.

— Я знаю?! — тот сначала удивленно моргнул, а потом расхохотался, — Я делаю, то же, что и ты! Я исполняю их желания! Почему ты снова хочешь меня запереть?

— Вот именно, — старик тяжело вздохнул, — Ты исполняешь по самому кроткому пути, не взирая ни на что, и ломая то, что мешает. Ты обменял одну жизнь на другую, наплевав на желания остальных. Ты дал объект, но не дал чувств, потому что это не в твоих силах, и в итоге исполненное потеряло всякий смысл. Ты обещал помочь тем, у кого абсолютно противоположные методы и взгляды, и это чуть не сгубило весь мир.

— А ты делаешь разве не так? — спросил тот, что в чёрном, и Лари вдруг показалось, что он его понял. Он и сам так часто спрашивал у отца, когда с гордостью приходил ему похвастать своими достижениями, а в итоге, оказывалось, что он всё сделал не так. И эта обида, мелькнувшая в его голосе….

— Нет! Я даю лишь возможность и оставляю им выбор. Только пройдя путь самостоятельно, можно осознать и принять всю ответственность.

— Не понимаю, — снова обиженно вздохнул бог в чёрном.

— Я знаю, и прости, — тяжело вздохнув, поднялся монах в желтом и кивнул Лари, — Давай мальчик. Сам я этого сделать не могу.

Дилар протянул руку с кристаллом, зажмурился и зашептал. Пещера озарилась светом. Чёрное смешалось с желтым, завертелось, образуя круг, разделенный пополам. Кристалл коротко сверкнул, а на месте монаха в черном, вдруг оказался мальчишка. Тот самый Туфар из тёмных эльфов.

— Ты что сделал?! — в один голос спросили они его.

— Запечатал силу, — парень рассматривал мерцающий на ладони кристалл, а потом кинул его лысому старику, добавив, — Как он поймёт? Как научиться, если будет заперт?

— Хм, — переглянулись боги, а тот, что стал мальчишкой, внезапно рассмеялся и запрыгал.

— Вот! На тебе! — показал он язык старикашке, — Выкуси!

— Ты теперь не бог, — пожал плечами монах и задумчиво посмотрел на Лари, — Но мне нравиться такое решение.

От стены послышался слабый стон. Демон пришел себя и с трудом сел, обвел всех мутным взглядом и охнул, когда узнал Туфара.

— Ты же умер? — ошарашено прошептал он.

— Он да, умер, — кивнул тёмный, — Но я больше не он.

— А ты? — демон остановил взгляд на монахе, — Пусть твой халат теперь и не чёрный, но ты видишь, к чему всё привело?! — мужчина с трудом, держась за стену, поднялся, — Надо всё исправить! Надо отключить эту машину! Даже, если это будет стоить моему народу жизни.

Демон шагнул вперед и чуть не свалился от слабости, но Лари вовремя подскочил, даже не задумываясь, что помогает демону. Он знал, про какую машину, тот говорит.

— Куда? — коротко спросил он, и мужчина теперь уже посмотрел на него.

— Ты его сын? — мальчишка только кивнул, а демон довольно усмехнулся, — Хорошо, — он ткнул Лари в лоб и пришел ответ, сразу на всё. Оглушено помотав головой, парень зашагал в центр комнатки, открывая портал, — Зови меня Фиран, — коротко добавил демон.

— И ты иди, — кивнул монах, тёмному эльфу, — Раз уж так вышло, побудь пока рядом с мальчиком, чтобы увидеть всё до конца.

— А ты? — повернулся он к нему, почти уже шагнув в печать.

— А что я? — старикашка печально рассмеялся, — Я тоже могу иногда ошибаться.

Печать погасла. Монах покачал головой и тоже исчез, а маленькая темница снова погрузилась во тьму.

Глава двадцать пятая. Старые обиды

Дирт почувствовал, как его отодвинули на задний план, и он словно зритель в собственном теле, мог всё видеть, но не мог ни на что повлиять. Азамай вышвырнул отца и наставника из зала, и парень даже облегченно вздохнул, пока эта стерва не открыла свой рот.

От её слов, так и сочащихся высокомерием и ядом, он почувствовал, как в нём закипает гнев, переходящий в ярость.

— Успокойся, — раздался внутри него голос Азамая, — Сегодня я сам, но чем больше ты будешь уметь и знать, тем меньше будет моё присутствие, — голос насмешливо фыркнул, — А в идеале, лет через пятьсот, это я уже буду на твоём месте.

— Ничто меня уже не остановит! — горели безумием глаза Алиат, — Мой народ уйдет, и будет жить. А вы лишь мусор под его ногами.

Она подняла руки вверх, обрушивая жар своего пламени на мужчину, его плащ загорелся, но он лишь сдернул его и отбросил на пол.

— Ты серьезно считаешь, что твоё пламя сможет мне навредить? — теперь уже руку поднял Азамай, указывая на неё своим перстом. С кончика пальца слетела фиолетовая вспышка, с каждой секундой увеличивающаяся на порядок, когда она почти достигла женщины, бог резко разжал пальцы, и шар повторил его движение, разделившись на пять удлиняющихся лучей. Они закрутились вокруг тела Алиат, словно веревки, не давая той и пошевелиться, — Ты забыла, кто запер тебя в прошлый раз?!

— Нет! — захохотала женщина, — Я ничего не забыла. И в этот раз, даже если я умру, но и они тоже. Смерть переполнит этот мир, и ты веками будешь разгребать хаос, устроенный мной. Восстанавливать баланс. Жалеть о том, что сотворил….

Дирт не очень понимал, о чём она, но её слова ему совсем не нравились.

— Отзови! — надвинулся на неё Азамай.

— Как?! — расхохоталась Алиат, попытавшись дернуть связанными руками, но лишь потерла равновесие и рухнула на пол, — Я слабее, но ты всегда проигрываешь.

Бог подошел к ней и присел рядом, разглядывая женщину. И Дирт почувствовал, нет, не чувство, скорее давний отголосок, словно старая заноза, так и не зажившая до конца. Что между ними двумя? Его рука провела по щеке богини, и лицо Алиат смягчилось, став даже красивым.

— Зачем? — спросил Азамай её, — Зачем ты все устроила именно так? Почему ты не можешь просто попросить?

— Боги не просят! — фыркнула она, а её лицо снова превратилось в маску ярости, — А женщины, тем более!

— Но ты всё же попросила? — вдруг Азамай чему-то сильно удивился и тоже вспыхнул, — Его?! Снова?!!

— Нет!! — её глаза горели огнём, но внезапно потухли, — Ты помешал в прошлый раз, и поэтому он вернулся в этот, — она снова засмеялась, только теперь с какой-то обреченностью, — Забавно,