Шорты Дуга упали на пол, а боксеры застряли на коленях. Кучка баскетболистов разразилась хохотом, кто-то даже, гогоча, упал на пол. Парочка проходивших мимо девчонок прыскала от смеха в ладони. Дуг Хобсон торопливо прикрылся рюкзаком.

– Очень смешно, – сказал он, и его голос эхом отскочил от стен. – Снова меня подловили.

С Дуга, наверное, уже сотню раз стащили шорты в этом крыле. Это уже стало чуть ли не традицией «Гарвина».

Традицией, конечно же, введенной Крисом Саммерсом.

Я понимал, что должен что-то предпринять. Заступиться за него. Помочь бедолаге. Но вместо этого развернулся и поспешил убраться оттуда подальше.

На улице прислонился к кирпичной стене и сделал несколько глубоких вдохов. Я ощущал себя полным дерьмом из-за того, что сбежал, и пытался подавить поднявшуюся внутри волну страха.

Закрыв глаза, я старался не слышать звука выстрелов и криков, смеха Криса Саммерса, перемежающегося воем сирены, громкими полицейскими командами и бесконечными «эй-педик, эй-педик, эй-педик», – саундтрека к моим кошмарам. Я заставил себя открыть глаза, вытереть пот со лба и верхней губы. Руки дрожали. «Эй, Джуди, иди сюда!».

До меня доносились скрип закрывающихся автобусных дверей и дребезжание отъезжающих автобусов. Я отлепился от стены, поднял лежащий между ног рюкзак и забросил его на плечо. Вышедший из дверей Дуг Хобсон резко затормозил, чтобы не врезаться в меня.

– Не стой в дверях, – бросил он угрюмо и пошел прочь.

– Эй, – позвал я, но он не остановился. Я позвал громче: – Эй!

Он глянул через плечо. Его скулы пошли красными пятнами, челка промокла от пота.

– Что?

Я поспешил догнать его.

– У нас совместный четвертый урок, да? У мисс Васкес.

– Не знаю, – скривился Дуг.

Он пошел дальше, и я заметил пятна пота на его футболке. Бедняга весь взмок на нервной почве. Мне пришлось ускориться, чтобы идти в ногу с ним.

– Я видел, что произошло, – сказал я с бьющимся где-то в горле сердцем и указал за плечо. – У фонтана.

– Рад за тебя. Дать тебе в следующий раз билет на место в первом ряду?

– Джейкоб – придурок, – добавил я.

Дуг развернулся, хотел что-то сказать, но, видимо, передумал. Передернул плечами и натянул на голову капюшон.

– Это просто шутка, – отозвался он.

Я ему не поверил. Сколько раз я так же пожимал плечами и находил ту же отговорку? Сколько раз Крис Саммерс сам это говорил? «Это же шутка. Остынь, педик».

Шуточки… Мы должны быть паиньками и смеяться над ними? Ник не принимал издевательства за шутки. Теперь всем это ясно как божий день. Как они могли так легко об этом забыть?

Трибуны пустовали. Я направился к Старлинг-стрит. Мэйсон не подождал меня. Скорее всего, снова укатил домой с Дьюсом. Я застегнул молнию на куртке. Ну и хорошо. Компания мне не нужна. Стоит оказаться среди людей, и мозг заводит одну и ту же пластинку: скажи что-нибудь, скажи что-нибудь, скажи что-нибудь.

* * *

Мой брат Брэндон сидел на крыльце в одних боксерах. Мама больше не разрешает ему курить дома, поэтому он выходит дымить на улицу. Глаза у него были налиты кровью, веки опухли. Он зевнул, почесывая коротко стриженный затылок.

Я демонстративно посмотрел на свое запястье, будто сверяясь со временем, хотя часов не ношу.

– Рановато поднялся, Спящая Красавица. Всего полчетвертого пополудни.

Брат показал мне средний палец приложенной ко лбу ладонью, затем опустил руку и, прищурившись, глянул на меня.

– День в школе удался, Пи-Ви[18]? Научился завязывать шнурки?

– Сам придумал эту шутку или бабуля научила, умник?

Я поднялся на крыльцо, и Брэндон ткнул мне костяшкой пальца в лодыжку.

– Этому меня тоже бабуля научила, сопляк.

Рассеянно потирая ногу, я заметил машину отца.

– Папа дома?

Брэндон выпустил облачко дыма, и оно поплыло вверх.

– Вернулся где-то с час назад.

– Почему?

– Наверное, мало работы. Откуда я знаю? Я не нянька ему.

Я вошел в дом и бросил рюкзак на кухонный стол. Вот поэтому-то у нас никогда нет денег. Мама работает водителем школьного автобуса, папа пашет на заводе. Они и так-то не много зарабатывают, но когда на заводе дела идут туго, отца отправляют домой без денег. В «Гарвине» у тебя или есть деньги, или их нет. У таких, как Джессика Кэмпбелл, Джинни Бейкер и Джейкоб Кинни, деньги есть. У таких, как я, Мэйсон и Дьюс, – нет.

Правда, финансовый статус почти не имеет значения, если тебя зовут «гомиком класса». Старшеклассники «Гарвина» со своими скудными умишками считают, что быть геем хуже, чем быть бедняком.

Я точно знал, где найду отца, поэтому взял себе газировки и сбежал по лестнице в подвал. Папа сидел на стуле, склонившись над своим разбомбленным городом – миниатюрой Дрездена.

– Хей, приятель, как школа?

– Нормально. – Я открыл банку и отпил газировки.

Папина рука замерла. Он вскинул на меня взгляд.

– Точно?

– Все как обычно. Скучно. Бессмысленно. Муторно. – Протянув руку, я указательным пальцем сдвинул с дороги крохотную взорванную машину.

Папа напряженно за мной наблюдал.

– Остался всего один год, – сказал он. – Даже меньше. Потом ты поступишь в университет и будешь жить дальше. Ну, забудешь о плохом…

В ушах зазвенело. Забудешь. Знал бы он, как сильно я хочу об этом забыть. Но он не знает, потому что я ему ничего не рассказал. Я никому ничего не рассказал.

Скажи что-нибудь.

– Пап…

– Ммм, – рассеянно отозвался он, располагая солдата за разрушенной кирпичной стеной.

– Я… – горло сковало.

«Это же шутка, Джуди. Не будь тряпкой. Ты слишком серьезно все воспринимаешь. Необязательно со всякой ерундой бежать к психологу».

Папа замер, держа солдата в воздухе над стеной.

– Что?

Скажи что-нибудь.

– Я… – сглотнув, я сжал губы. – Мне кажется, тебе стоит добавить там дыма.

Папа помедлил, внимательно разглядывая меня, затем посмотрел, куда я указываю.

– Хм. Хорошая идея! Спасибо!

– Не за что, – отозвался я. Когда наконец в ушах перестанет звенеть? – Всегда рад помочь.