– Тренер узнал про мой локоть.

– Ох, Ро, кошмар, – проговорила я, чувствуя, как меня накрывает волна сочувствия к нему. Ничто не расстраивало Роуэна так сильно, как отсутствие возможности играть в теннис. – Как так получилось?

– Моя гребаная рука сегодня болела так сильно, что я не мог ударить по чертовому мячу. Вот как.

– Но зато ты сможешь немного отдохнуть. – Я попыталась найти в произошедшем светлую сторону.

– Я не хочу отдыхать, – раздраженно ответил он. – Я хочу играть.

– Ты еще успеешь наиграться. У тебя впереди новый сезон, университет и вообще целая жизнь.

Он сделал глоток из бутылки, а потом смерил меня взглядом, в котором загорелась озорная искорка.

Хочешь сделать вместе со мной кое-что безумное?

– Не очень, – отозвалась я.

– Ну давай, Джесси, – принялся упрашивать он. – Пожалуйста.

– Что ты хочешь?

– Хочу залезть в воду.

– Ты уже и так в воде, – заметила я.

– Я хочу залезть в воду нормально. А не просто ноги помочить.

– Это же омерзительно! Ты не знаешь, что в этой воде лежало – или до сих пор лежит. А еще здесь жутко темно. Фу. Нет, ни за что.

– Я буду тебя защищать. С нами ничего не случится, – настаивал он.

– Нет. Выходи, или я позвоню Мэл!

– Почему ты так себя ведешь? – внезапно спросил Ро, и в его глазах появилось раздражение.

Я ответила ему сердитым взглядом.

– Я никак себя не веду.

– Ты как будто перестала быть собой. Ты уже не моя лучшая подруга.

Эти слова застали меня врасплох и обожгли мне сердце.

– Потому что я не хочу, чтобы ты напивался и посреди ночи плавал в каком-то омерзительном озере?

– Потому что ты изменилась.

– Как я изменилась, Ро? – раздраженно спросила я.

Неужели он собирался выяснять отношения именно сейчас? И о чем он, черт возьми, говорил? Он обвинял меня в том, что я изменилась, хотя за последние несколько месяцев сам стал совершенно другим?

– Помнишь, когда мы были детьми и играли в паре, ты пыталась добежать до каждого мяча и все время кричала «мое»? И тогда тренер сказал тебе: «Джесси, дай Роуэну отбивать мячи, когда они прилетают на его сторону корта. Когда мяч летит к нему, говори „твое“. Но ты не хотела его слушать еще, наверное, целый год. Ты продолжала каждый раз кричать „мое“, поэтому я тоже стал бегать за всеми мячами, и мы иногда сталкивались лбами друг с другом».

Я помимо воли улыбнулась.

– Да, и что?

– И то, что ты постоянно со мной сражалась. Нас называли водой и маслом.

– Потому что вода и масло не смешиваются.

– Просто каждый из них силен по-своему, – ответил Ро. – И они понимают друг друга.

Я вздохнула.

– Хочешь сказать, что раз вода и масло так хорошо понимают друг друга, то вода не станет рассказывать маме масла, что оно напилось в хлам? Я на это не поведусь.

– Нет, – ответил Ро. – Я хочу сказать, что моя мама умирает, а я, блин, просто-напросто прошу свою лучшую подругу залезть со мной в озеро и напиться вместе. – По его щекам потекли слезы. – Вот и все, чего я хочу.

– Это ничем не поможет, – мягко проговорила я.

– Хотя бы на минуту, но поможет, – сказал он. – Пожалуйста.

И так как он был моим лучшим другом, так как весь наш мир рушился, так как он думал, что это поможет ему хотя бы на минуту, так как между нами долгие месяцы росла пропасть, но именно в этот момент мы, возможно, могли снова дотянуться друг до друга, я сделала то, что моя голова отчаянно не хотела делать.

– Отвернись, – приказала я.

Он широко улыбнулся сквозь слезы и послушался.

Не веря себе, я расстегнула джинсы и вылезла из них. Потом я сняла топ и медленно направилась к воде.

Ро развернулся ко мне лицом, когда я вошла в озеро всего лишь по лодыжку. Я почувствовала, как его глаза оценивают мое обнаженное тело, и обхватила себя руками за талию. Я мысленно убеждала себя, что трусы и лифчик – это все равно что бикини, но ощущение собственной наготы накрывало меня, как волна.

– Как же холодно, – проговорила я, сожалея об этом решении каждой клеточкой своего тела, но упорно продвигаясь вперед. – Что мы вообще делаем?

– Тут не так уж и плохо, – подбодрил меня он. – Ты привыкнешь.

Потом Роуэн стащил с себя рубашку и попытался забросить ее на берег, но промахнулся, и она упала в воду.

– Вот б… – выругался он и пошел ее доставать. Наконец он добрался до берега и принялся снимать джинсы.

Я отвернулась, чувствуя, как меня внезапно охватывает жар, хоть я и стою по бедра в воде в середине осени.

Ро издал радостный вопль, забегая обратно в озеро, по-прежнему с бутылкой в руке. Я попыталась сдержаться, но мои глаза тут же опустились к его серым трусам-шортам. Они не оставляли никакого простора для воображения. У меня загорелась шея, и я резко отвела взгляд в сторону.

– Дай мне свою бутылку, – попросила я. – Мне нужно отхлебнуть жидкой храбрости.

Ро, улыбаясь, вручил мне бутылку. Я схватила ее за горлышко и сделала небольшой, но долгий глоток чего-то обжигающего. А потом мы с Ро зашли в воду еще глубже.

– А что, если тут водятся рыбы? Или плотоядные бактерии? – поинтересовалась я.

– Да не, – отмахнулся он. – Я знаю парня, который постоянно тут купается. У него, правда, не хватает пальцев на ногах, но…

Я хлопнула его по груди, и он рассмеялся.

– Глубже я не пойду, – предупредила я.

Теперь вода доходила мне почти до талии, а Ро – только до середины бедра.

Я сделала еще один глоток и отдала бутылку Ро.

– Что ты собираешься делать в следующем году? – спросила я. – Хочешь поехать к отцу?

– Какая разница, чего я хочу? По-моему, все, чего я хочу, существует только для того, чтобы достаться кому-нибудь другому. Знаешь, что самое смешное? Я всегда думал, что у нас с тобой все иначе.

У меня появилось ощущение, что алкоголь уже начал затуманивать мне сознание.

– Я не имею ни малейшего понятия, о чем ты сейчас говоришь.

– Естественно, не имеешь, – отозвался Роуэн, и в его голосе прозвучала странная горечь.

– А должна?

– Наверное, нет. И все же ты каким-то образом умудряешься угадывать настроение моего братца, хотя у него полностью отсутствует мимика, а звуки, которые он издает, больше напоминают мычание пещерного человека.

Его слова буквально сочились горечью. И я совершенно не понимала, к чему он их сказал.