– При нем ничего не было, пластикового конверта с деньгами и документами уж точно.

– Я знаю. Я думала, что он все еще там. Боялась, что кто-нибудь на него наткнется. Я не хотела, чтобы думали, будто я…

– Что?

– Имею какое-то отношение к тому, что случилось.

Бледные линии загара и веснушки на ее лице уже стали видны в матовых сумерках. Небо почти просветлело. Домашние скоро начнут просыпаться.

– Позавчера мне наконец выдалась возможность отлучиться. Я поехала туда и раскопала свой тайник.

Нэйтан помнил, как она стояла на коленях у могилы, склонившись под безжалостным солнцем, ее плечи подрагивали.

– Так ты забрала документы?

Ильза помотала головой.

– Нет. В том-то и дело. Конверта там не было.

Нэйтан изумленно на нее смотрел.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Но если его не было там, не было у Кэмерона, – проговорил он, – где же он тогда?

Тени рассветного солнца упали на ее лицо.

– Я не знаю.

Нэйтан неотрывно смотрел на картину Кэмерона. В доме было еще тихо, но с минуты на минуту все начнут просыпаться. Они с Ильзой до последнего лежали в сложном переплетении рук, ног и одеяла и шептались под светлеющим небом. В конце концов им пришлось разделиться. Наступило рождественское утро. Девочки наверняка скоро прибегут к елке.

– Это могли быть динго, – тихо сказал Нэйтан, застегивая джинсы. Он все еще чувствовал набегающую волну тепла при взгляде на нее.

– Знаю, – Ильза провела рукой по волосам. – Я тоже об этом думала. Я всегда этого опасалась. Они ведь могли разрыть тайник? Схватить зубами конверт?

– Угу, – а потом бросить где-нибудь, потеряв интерес. Наверняка он уже погребен под песками. – И Баб говорил, что динго что-то разнюхивали вокруг.

– О. Ясно. Ну что ж.

Оба одновременно замолчали.

– Я знаю, Баб был там какое-то время один, но… – Нэйтан вспомнил неровно лежащий край брезента и лицо Баба, когда тело Кэмерона унесли. – Он так же, как и все, удивился, заметив углубление.

Но это вовсе не означало, что он не мог взять что-то из карманов Кэмерона, подумал Нэйтан но вслух говорить не стал.

– Мне кажется, Баб уже сказал бы мне что-нибудь, если бы нашел конверт, – шептала Ильза, пока они подходили к дому. – Тем более, что он так злится из-за разделения собственности.

Они помедлили у ступеней веранды. Нэйтан вздохнул.

– А Джина точно не могла…

– Объективно – нет…

Они одновременно стали подниматься и одновременно остановились. Оба молча.

– Я правда не думаю, что… – начал Нэйтан.

– Нет, – Ильза убежденно помотала головой. – Да. Я тоже не думаю.

Они стояли так еще какое-то время, просто глядя друг на друга, потом оба повернулись к входной двери. Пока Нэйтан ее придерживал, Ильза, проходя коснулась его пальцев своими.

– Спасибо, Нэйтан, – сказала она вежливо.

– Пожалуйста, Ильза.

Он видел, как она улыбалась, исчезая в коридоре.

Нэйтан сел на диван и разглядывал картину брата. Он вычислил то место в земле у надгробия, где в реальной жизни был тайник. На картине этот участок был гладким и нетронутым. В углу рождественская елка слегка шевелилась, подрагивая на сквозняке. Кто-то вернул ее на место после вчерашнего.

Коридор наполнился стуком маленьких ножек и девочки, толкаясь, забежали в гостиную. Под мышками они держали подарки, и в кои-то веке даже Ло выглядела увлеченной. Зашла Лиз с подносом кофейных чашек. После звука сливного бачка из другого конца коридора подошел Баб. Он остановился, опираясь на дверь. В руке он держал бутылку пива.

– Что? Рождество же, – ответил он на недовольный взгляд Лиз.

Она повернулась к Нэйтану.

– А Ксандер где?

– Пойду позову.

– Мы не станем ждать его, чтоб открывать подарки, дядя Нэйтан, – крикнула ему в спину Софи.

– Об этом я и не мечтал.

Ксандер крепко спал в своей постели, волосы на подушке казались еще темней, и Нэйтан остро ощутил ностальгию. Раньше Ксандер сам будил его каждое второе рождественское утро. И скорее всего, это последнее Рождество, которое они встречают вместе, думал Нэйтан. А, даже если и нет, через два года его сын уже окончательно повзрослеет. В комнате чего-то не хватало, и Нэйтан понял, что Ксандер уже упаковал часть вещей. Он взглянул на рюкзак и вздохнул.

– Что ты делаешь?

Нэйтан повернулся к заспанному Ксандеру.

– Стерегу твой сон, о, сын мой и наследник.

Ксандер улыбнулся.

– Жуть какая.

– Ну так вставать надо раньше. С Рождеством.

– И тебя, – Ксандер, кажется слегка оттаял со вчерашнего дня. – Твой глаз – тоже жуть.

– Да не, все нормально. Видел бы ты другого парня.

– Я и видел, вчера вечером. Баб был в полном порядке, – Ксандер смотрел на Нэйтана с каким-то изумленным выражением лица. – Что все-таки с тобой такое?

– В смысле?

– Даже не знаю. Ты выглядишь… счастливее, что ли.

– А. Ну. Сегодня же Рождество?

– Ну да. Наверно.

– Давай шевелись. Девчонки уже вовсю открывают подарки.

Ксандер приподнялся и сел, прижав спиной подушку.

– То есть мы и правда это делаем? Празднуем Рождество, как ни в чем не бывало?

– Парень, они же просто дети. В таком возрасте ты тоже радовался.

Нэйтан направился к двери.

– Собирайся и подтягивайся.

– Пап… – Ксандер набрал в легкие воздуха. – Я не думаю, что Софи повредила руку, когда каталась.

Нэйтан сел обратно.

– Я вчера с ней разговаривал, и когда об этом упомянул, казалось, будто она… ничего такого не помнит. А потом у нее вдруг был такой вид, словно она проболталась.

«Похороны прорвали плотину», – думал Нэйтан. Теперь, когда Кэм спокойно лежал в земле, все, казалось, почувствовали возможность произнести вслух то, чего не могли, когда он маячил за спиной. Нэйтан посмотрел на своего сына. Он практически во всем уже был взрослым. Точно уже не ребенок. В этом доме за все эти годы и так накопилось слишком много тайн.

– Это Кэмерон, – сказал Нэйтан. – Ильза мне вчера рассказала.

Ксандер не отвечал очень долго.

– Софи ведь просто ребенок, – проговорил он наконец. – Как он мог?

– Не знаю, парень, не знаю.