— Что случилось, и почему ты оказался с ними? — спрашиваю я у Цилиолиса, но ответа он мне не успевает дать — нас отстраняют, чтобы вынести стол и лавку наружу, как и сказал Мастер.

В домике слишком много народу. Раненому магу становится плохо, я слышу звуки рвоты, за которыми следует звук хлопнувшей двери. Высокий маг возвращается, с ним Унна и Серпетис. В маленькой комнатке мы слишком близко друг к другу, чтобы можно было отвести взгляды. Я вижу, как внимательно Унна смотрит на знак на шее Цилиолиса, и как не отводит взгляда от моего запястья Серпетис.

И золотистые огоньки на пальцах светловолосого воина мне не привиделись. Они и в самом деле там.

Из сонной Мастера выносят циновки, сплетенные из жестких дудуков, и маги один за другим расстилают их прямо на полу, пока Мастер жарит на решетке мясо краба-пискуна.

— Нарви плашмянки, девочка, — бросает он через плечо. — Нам нужно всех накормить.

Унна смотрит на меня, но не говорит ни слова. Она молча выходит из дома, подчиняясь словам того, кто больше не имеет права ей приказывать.

— Мне не хочется спать, — говорю я Цили. — А ты ложись.

Я подхожу к Мастеру и беру с полки двузубые роги — ими удобно есть жесткое мясо краба. Рогов всего пара, но, думаю, остальные запросто поедят руками. Маги выглядят усталыми. Два человека растягиваются на полу и сразу же начинают храпеть.

— Я немного отдохну, — говорит мне Цили, когда я поворачиваюсь, чтобы последовать за Унной. — Не спали мы всего лишь ночь. Ты расскажешь мне, откуда на тебе знак Энефрет?

Желающие поесть тоже выходят из дома. Фраксис отдает команды где-то снаружи, и вот уже в домике остаемся лишь мы четверо да храпящие маги. Я замечаю, что в сонной тихо. Видимо, раненый тоже уснул или потерял сознание.

— Полагаю, что оттуда же, откуда и у тебя, — замечает стоящий до этого молча Серпетис, и враждебность в его голосе нескрываема. Он смотрит на меня, чуть приподняв бровь — такую же белую, как и волосы. — Ведь так?

— Я не знаю вашей истории, — отвечаю я, неосознанно подобравшись от того, что слышу в его голосе. Слишком знакомая интонация, но я не могу понять, откуда. Я не видела его. Никогда не встречалась, и все же…

— Откуда на твоих пальцах знак неутаимой печати? — спрашиваю я.

— Он — наследник, — говорят одновременно Цили и Мастер. — Определенный наследник Асморанты и сын Мланкина, — продолжает Цили, пока Мастер накладывает на единственную в доме доску для еды прожаренное мясо. — Твой пасынок, Инетис.

Я молчу. Мысль эта слишком странна, чтобы я смогла принять ее сразу. Я забираю у Мастера доску и выхожу на улицу, не оглядываясь и не ожидая, что кто-то последует за мной.

Я занимаю себя мыслями о Серпетисе-наследнике, чтобы не думать о Серпетисе — сыне моего мужа. По крайней мере, стараюсь. Я не готова увидеть в этом юноше сына Мланкина и прекрасной Лилеин — потому что это слишком много для меня меняет. Потому что я начинаю видеть в нем черты, которые предпочла бы не замечать и слышать в его голосе интонации, о которых хотела бы забыть навсегда.

Я еще не готова.

Если Серпетис — наследник, ему надлежит в течение самого ближайшего времени явиться в Асму. Знак на пальцах не держится долго. Он пропадет — и тогда ничто в Цветущей долине не сможет подтвердить его родство с Мланкином. Не потому ли искали его люди наместника? Не потому ли дал он им дорожную траву, отправив по магическим кривым дорожкам в самое сердце опасного вековечного леса?

— Ты видела его пальцы? — тихо спрашивает у меня Унна, принимая у меня доску, ставя ее на стол и начиная ловко раскладывать еще горячее жирное мясо на темно-зеленые листья плашмянки.

Кто забирает роги, я не вижу. Большинство ест руками, торопливо обдирая мясо с толстых костей. Сколько же дней они не ели? Или это ушедшая магия лишила их сил?

— Видела, — говорю я.

— Он — наследник, — говорит она, возвращая мне доску. — Наследник со знаком Энефрет на шее, как и твой брат. Что задумала Энефрет?

Унна качает головой.

— Мне не по себе. Тут слишком много всего, и мне не по себе.

Я оставляю ее в раздумьях и возвращаюсь в домик. Серпетис и Цили о чем-то горячо спорят с Мастером вполголоса, но стоит мне переступить порог, замолкают. Новая порция мяса еще не готова, и мне приходится подождать. Я перевожу взгляд с брата на Серпетиса и обратно, но они не смотрят на меня, а прожигают друг друга взглядами.

— В чем дело? — спрашиваю я.

— Тебе нужно отдохнуть, — отвечает Цили так резко, что его голос почти режет воздух.

— Я пока не устала, — говорю я, и мой голос так же остр. — Так в чем дело? Почему у меня чувство, что разговор касается и меня?

— Потому что касается, — говорит Цили. — Тебя, меня, той девушки и наследника. Всех, у кого есть знаки Энефрет.

— И что это значит?

— Завтра Энефрет ждет вас в доме наместника, — говорит Мастер, делая мне знак приблизиться. Он снимает с решетки последних крабов и подает их мне на доску. — Вы сможете задать ей вопросы и получить ответы, но вы должны пойти в Шин только вчетвером. На ближайшее Цветение эти люди — твои спутники, Инетис.

— Может быть, ты забыл, — Цили очень мягок, но это — мягкость змеи, обвивающей крепкими кольцами очередную жертву, — но моя сестра мертва, и пока мы не знаем, что стало с Асморантой. Мланкин отменил запрет на магию? У нас нет оружия, а шиниросские отряды, как ты заметил, особо не рады видеть магов.

— Асклакин отменит запрет не раньше, чем из Асмы прибудет скороход, — замечаю я. — Наместники не вправе решать такие вопросы, даже если все очевидно.

— С вами — определенный наследник, — говорит Мастер. — И если вы не будете всем показывать знаки Энефрет до поры, до времени, никто ничего не заподозрит.

— Ты предлагаешь мне рискнуть своей жизнью и жизнью сестры? — уточняет Цили. — Снова?

Я беру из его рук доску и выхожу на воздух. Уже совсем светло, и желающих поесть осталось мало. Унна забирает у меня еду, раскладывает по листам и приглашает меня к трапезе. От крабов вкусно пахнет, и в желудке урчит. Роги лежат на столе, но ими кто-то ел, так что я берусь за мясо руками.

— А ты? — спрашиваю я у нее.

Она пожимает плечами.

— Я съела кусок. Больше не хочу. — Глядит в сторону дома. — Они… не будут есть?

— Серпетис и Цилиолис? Видимо, нет, — отвечаю я резко. Она понимает, что резкость моя направлена не в ее сторону, но все же смущается. — Прости, — говорю я. — Они обсуждают планы на завтра. Точнее, на сегодняшний день.

— Эти планы касаются Энефрет?

Я киваю.

Унна смотрит в сторону восхода, туда, откуда, цепляясь за кроны деревьев, взбирается на небо солнце. Ее щеки розовеют.

— Я… я помню ее слова, — говорит она. — Она сказала, что моя… невинность будет защитой тому, кто придет, когда соединятся кровь мага и воина. Ты была под действием чар, но ты же слышала это?