Он встал с кровати, подошел к ноутбуку, начал просматривать файлы.

— И рассказал?

— Встреча не состоялась. Вы же знаете, что тогда у меня случилось.

Пета взглянула на него, но промолчала. Он смотрел на экран компьютера, но казалось, его не видел — он видел что-то далеко за его пределами. Ей это видеть почему-то не хотелось.

Она продолжила разбирать стопки бумаг и тетрадей на полу.

Какое-то время они работали молча. В комнату с улицы иногда проникали звуки большого города, под настольной лампой светился островок света.

— А вот и наш Тошер, — наконец сказал он, не отрываясь от экрана. — Тошер. Настоящее имя Энтони Лэнгриш.

— И какое это все имеет отношение к Колину Хантли? — спросила Пета.

— Не знаю. По крайней мере, пока. Возможно, какая-то связь все-таки есть, и Тошер — он же Энтони Лэнгриш — сумеет нам помочь.

— Где же мы его найдем?

Донован вытащил из сумки ноутбук, который когда-то передала ему Мария, подключился к интернету.

— Будем надеяться, нам повезет.

Повезло. После упорных поисков они получили адрес Тошера в Эссексе. Заглянули в атлас и решили, что поедут туда утром. А пока нужно ложиться спать. Пета убедилась, что Донован вполне сносно себя чувствует, и отправилась к себе в номер.

Но она ошиблась. Он тоже напрасно надеялся, что его тут же свалит сон. Работа оказалась временной передышкой, отвлекла лишь ненадолго.

Едва его охватывала дрема, как возвращались те же сны. А с ними — те же призраки. Кружились вокруг, приближаясь и отдаляясь. Один за другим по очереди и все вместе.

И обвиняли.

Дэвид, который, как Джамал, зарабатывал, торгуя собой на улице.

Энни, заставившая ждать за дверью супружеской спальни, пока у нее был другой мужчина.

Мария, завернутая в окровавленный саван, печально говорила, что, если бы не он, она бы не погибла.

Он сел в кровати, сжимая виски.

Встал, прошел к мини-бару — там больше ничего не осталось. Все, что он брал оттуда раньше, не возымело действия, потому что было представлено в слишком малых объемах. Он скрючился на полу, издавая странный звук — не то вой, не то плач. Он не замечал, как по щекам катятся слезы.

Чтобы как-то отвлечься, он сунул в ноутбук один из дисков, которые захватил из дома. Альбом Джонни Кэша «Одинокий человек».

Пробежал глазами по списку высветившихся треков: «Я не отступлю», «Одинокий человек», «Перед глазами тьма». Нет.

«Электрический стул» — от этого не мог отказаться.

Баллада Ника Кейва об убийце — откровения приговоренного к смертной казни на электрическом стуле.

Хриплый голос Джонни Кэша пел о том, что его ждет жертвенный алтарь — электрический стул…

И снова этот звук…

Ковш экскаватора начинает терзать мозг.

Джонни пел о том, что чувствует, как горит голова…

Сердце.

Душа.

Дэвид…

Энни…

Эбигейл…

Мария…

Джонни поет о том, как жаждет смерти…

Ревет экскаватор… разрывает в клочья…

Смерти…

Экскаватор… ревет… рвет…

Что может унять боль? Что?..

Есть… у него есть… есть то, что освободит от боли…

А Джонни теперь пел о том, что ничего не утаил…

Донован бросился на колени перед дорожной сумкой, резким движением ее перевернул — содержимое кучей вывалилось на пол. Он накинулся на нее, расшвыривая вещи куда попало, не заботясь о том, где они приземляются. Боль заслонила сознание.

Наткнулся на то, что искал. Спасение…

Око за око, пел Джонни, зуб за зуб…

Револьвер.

Нет, он не боится умирать…

Как бешено стучит сердце. Невозможно дышать…

Боль… Ревущий экскаватор…

Он крутанул барабан.

Приставил дуло к виску.

Начал нажимать на спуск.

Улыбался почти с облегчением.

В дверь громко постучали.

— Джо! Что с вами?! Откройте! Откройте, пожалуйста!

Голос Петы.

Он открыл глаза. Огляделся, словно проснувшись. Сердце бешено колотится, грудь ходит ходуном. Посмотрел на руку — револьвер.

Джонни Кэш вопрошал: «Ты придешь ко мне в царство камней?»

— Джо!

Он попытался что-то сказать через дверь, но в горле пересохло.

— Да… — с трудом выдавил он.

— У вас очень громко играет музыка, и я услышала крик. Что-нибудь случилось, Джо? Что с вами? Откройте!

— Сейчас открою… сейчас…

Он сунул револьвер под подушку. Пошел к двери, заметил свое отражение в большом зеркале: жеваная футболка, почти до колен трусы, глаза внутри красных воспаленных кругов, мокрое от слез лицо. Он вытер лицо о футболку.

Открыл дверь.

Пету настолько поразил его вид, что она не сумела скрыть потрясения:

— Джо…

Он промолчал.

— Можно я войду?

— Наверное, это… это…

— Нет, я, пожалуй, все-таки войду, — сказала она и переступила порог его номера. Остановилась, посмотрела вокруг.

— Что… что вам нужно? — Он не мог смотреть ей в глаза.

— Только что звонил Амар. Он нашел Джамала. Сейчас мальчик в безопасности. Я решила, что вы захотите об этом услышать.

— Конечно. Спасибо, — со вздохом сказал он.

Пета посмотрела на него внимательно. Во взгляде тревога, искреннее сочувствие. И что-то еще. Понимание.

— Прошу вас, не поймите меня превратно, — сказала она, — но мне кажется, вам не стоит сегодня оставаться одному.

Донован молчал.

— Я сейчас схожу за своим одеялом и через минуту вернусь.

Она вышла из номера. Донован посмотрел вокруг себя, вздохнул.

Джонни теперь пел о том, что он всего лишь странник, что в сверкающем мире, куда он держит путь, нет ни болезни, ни опасности, ни страха.

Он вдруг почувствовал, как на него наваливается страшная, неимоверно тяжелая усталость.

Колин не отводил глаз от спящей дочери.

Она свернулась комочком у своей стороны батареи, укрывшись парой старых вонючих одеял, чтобы не окоченеть. Она засыпала часто, спала долгим глубоким сном — организм, защищаясь, словно отгораживался от действительности.