– Ты соврал мне, – спокойно начала я, повернувшись к нему. Он находился в паре футов от меня. – Ты сказал, она серьёзно больна.

– Она и была серьёзно больна.

– У неё была ангина, – отчеканила я.

– Ангина – серьёзная болезнь.

– Я думала, она умирает!

– Этого я не говорил, – ответил он чересчур спокойно.

– Но ты знал, что я так подумала. Ты знал, что ввёл меня в заблуждение, но ничего не исправил.

– Если бы я открыл всю правду, ты бы не поехала.

Он был прав.

– Зачем тебе это? – я так разозлилась на него, что в течение всего разговора обращалась к нему на ты, не замечая этого.

– Я не хочу, чтобы два самых дорогих мне человека ненавидели друг друга.

– Не переживай. Ей это точно не грозит. Ей на меня плевать.

– Это не так, – ответил он, – она закрывается от тебя, потому что боится причинить тебе боль…

– Хватит! – крикнула я. – Хватит делать из неё жертву. Хватит её защищать! Кто защитит меня?

Он молчал, давая мне возможность успокоиться.

– После смерти отца с ней случилось что-то непоправимое, из-за чего она боится навредить тебе, – сказал он очень медленно, чтобы до меня дошло каждое слово.

– И что мне с этим делать?

– В течение всего этого времени, когда я приходил к ней и рассказывал о тебе, она всегда слушала с неподдельным интересом и радовалась, что у тебя всё хорошо. Ты важна для неё, она просто разучилась это показывать.

Я слушала его, не находя, что сказать.

– Я знаю, что это трудно, но хотя бы попытайся простить её.

– Ей не нужно моё прощение. Ей всё равно.

– Оно нужно тебе, – ответил он так, будто знал меня всю жизнь.

И опять он был прав. Я так долго злилась на неё и не подпускала к себе никого, потому что боялась, что случится то же самое. Эта обида сидела во мне многие годы, словно опухоль, которую я никак не могла удалить, из-за чего я ненавидела не только мир, но и себя. Мне казалось, что она ушла из-за меня. Именно поэтому я так отчаянно старалась быть лучшей во всем, чтобы быть нужной, чтобы больше никто не посмел меня оставить.

– Я не знаю… как…

Он подошёл ближе.

– На это понадобится время. Мне понадобились годы. Но у тебя получится быстрее, ведь ты гораздо лучше меня.

После этого мы стояли на мосту, глядя на проплывающую под ним реку. Патрик рассказал мне, как они с мамой познакомились, как учились вместе и как расстались. Сначала он пожалел о том, что стал священником, ведь, когда мама, закончив обучение, вернулась в Корк, он понял, что всё ещё любит её, но не покинул церковь. Мама так и не призналась ему в том, что ждала ребёнка. Патрик узнал об этом, когда мне исполнилось одиннадцать лет…

Он рассказал мне обо всём, включая и моего деда. Я знала некоторые детали, но мамин дневник не впечатлил меня так сильно, как рассказы Патрика. Почему-то из его уст это звучало в тысячу раз ужаснее.

Уильям Мэйрон был тираном, человеком невероятной силы как моральной, так и физической и при этом жёстким консерватором. Именно он, как глава городского устава, принял множество невыносимых правил, а свой дом и вовсе превратил в ад.

Моя мать не смогла с этим смириться, поэтому и уехала, а Джейн осталась, к тому моменту она ещё училась в средней школе. Когда ей исполнилось восемнадцать лет, он и вовсе сошёл с ума, из-за чего его пришлось отправить в дом престарелых. Там он и умер. Моя мать оказалась последним человеком, который говорил с ним. Она приезжала извиниться перед ним, но он так и не простил её. Хотя лично я думаю, что ей было не за что просить прощения. С тех пор она винила себя в его смерти, из-за чего закрылась в себе, не в силах больше впустить кого-либо в своё сердце. Я знала, каково это, потому что вела себя точно так же. И если бы мне не повстречался Сид Арго, я бы так и продолжила бегать от людей, боясь, что они причинят мне боль.

Патрик сказал, что если бы не вера, то мама, вероятно, покончила бы с собой. И хоть я и злилась на неё, я никогда не желала ей смерти. Какая разница, существует бог или нет, если лишь вера в него помогала ей жить? В итоге, как бы трудно мне ни было, в глубине души я поняла её. И это оказался первый шаг к прощению.

Бал

В день выпускного я проснулась от того, что прямо в правый глаз светило солнце. Часы показывали десять утра. Потянувшись в кровати под одеялом, я встала и первым делом взглянула на себя в зеркало во весь рост. Чисто внешне во мне ничего не изменилось, но чувствовала я себя по-особенному. Приняв душ, я спустилась вниз в пижаме, и мы позавтракали яичницей с помидорами. Впервые за долгое время собравшись за столом всей семьей. Молли без умолку щебетала о выпускном бале, причём с таким воодушевлением, будто сама заканчивала школу.

Ближе к вечеру Джейн меня накрасила и сделала причёску. Выглядело это на удивление естественно. Выпускное платье, сшитое Синтией, сидело как влитое.

В школу я ехала впервые на машине. Вместе с папой. Когда я прощалась с ним, он сказал, что я выгляжу очень хорошо и вместе с тем непривычно взросло. Я улыбнулась ему, но ничего не ответила.

Ты ждал у входа в школу. Один. Синтии рядом не было, хотя я знала, что ты пригласил её и она согласилась. Ты бродил из стороны в сторону, глядя на бутоньерку из трёх светло-розовых пионов. Ты выбрал черный костюм, отливавший на свету изумрудным. Рыжие волосы, как обычно, торчали в разные стороны, отчего ты всегда казался более смущённым, чем был на самом деле. Увидев меня, ты действительно смутился. Я так и не узнала почему.

Мы не поздоровались, только улыбнулись друг другу. Я подошла ближе, и ты прикрепил бутоньерку мне на руку.

– Это для меня?

– Для кого же ещё? – усмехнулся ты.

– А Синтия?

– Она уже внутри. В последний момент планы немного поменялись, так что теперь у неё другой спутник, а я один.

Я улыбнулась, посмотрев на бутоньерку. Мне никогда особо не нравились подобные девчачьи мелочи, но этот подарок я пообещала себе хранить до конца жизни.

– У меня тоже для тебя кое-что есть, – сказала я, опомнившись, и отколола от груди бутоньерку с одной-единственной белой розой, которую я приготовила для тебя. Я прикрепила её к левому лацкану твоего пиджака. Пока я это проделывала, твоё сердце чуть не выскочило из груди. Впрочем, как и моё.

– Идём, – ты протянул мне руку, отчего я испуганно на тебя покосилась.

– Сегодня единственный вечер в году, когда друг к другу можно прикасаться. Иначе как мы будем танцевать?

– Поразительно предусмотрительно, – иронично отметила я, взяв тебя за руку. Ты сперва чуть вздрогнул, а потом еле ощутимо погладил костяшки моих пальцев. – Прости. Для меня это в новинку.