Никому здесь это не нужно». И дальше поэт добавляет: «Пусть мы нищие, пусть у нас голод, холод и людоедство, зато у нас есть душа, которую здесь сдали за ненадобностью в аренду под смердяковщину».

Нет, мы не хотим сегодня быть нищими, как, впрочем, не хотели этого и в прежние времена. Однако мы не считали возможным и нужным ради денег поступаться своими принципами, терять достоинство, терять душу, о которой так заботился Сергей Есенин. Но что же мы видим в этой телевизионной передаче? Что там рекламирует с упоением на всю страну известный всем телеведущий Андрей Малахов? Глядя на него, казалось, что он готов встать на колени перед двадцатилетним юнцом, заработавшим миллионы, живущим теперь в Америке и небрежно дарящим бриллианты своей возлюбленной.

А через некоторое время перед телевизионной аудиторией появляется одиннадцатилетний бизнесмен. Он моет машины мокрой тряпкой, зарабатывая деньги на будущую платную учёбу. Кто-то резонно спросил, не лучше ли тратить время на учёбу с тем, чтобы потом, обретя отличные знания, поступить по конкурсу в вуз на бюджетное отделение и стать хорошим специалистом. Но вместе с этим вопросом явился и другой – нужно ли вообще учиться малышу, если он с такого возраста приобщился к бизнесу. Кто-то даже глубокомысленно пояснил эту мысль, что, зарабатывая самостоятельно деньги с такого возраста, мальчик больше узнаёт полезного для себя, прохождением хорошей школы жизни. Ах, как мудро! Это вписывается в современную концепцию выращивания безграмотных рабов, умеющих хорошо выполнять чёрную работу. А Коперники и Ломоносовы нам уже не нужны. Рабы будут обслуживать богатую элиту, которой доступно образование за деньги, которое не имеет ничего общего с настоящими знаниями и настоящей грамотностью. В перестроечное время отменили в нашей стране обязательное среднее образование. И стали объяснять, что, например, в сельской местности должны быть частные фермы, где своим родителям будут помогать дети. А то, что эта помощь будет за счёт учёбы – это как-то перестало волновать и стало само собой разумеющимся.

Как-то мне довелось побывать на рынке в поисках детали для компьютера. Увидел за прилавком рядом отца и сына подросткового возраста. Мне понравился мальчуган с живыми глазёнками, легко ориентировавшемся в своём товаре. У меня была с собой моя книга, которую я подарил двенадцатилетнему пареньку. Он так обрадовался подарку, что решил мне продать нужную мне деталь дешевле. Находившийся рядом отец тут же сделал ему замечание, а мальчик спокойно отрезал отцу: «Ничего. Вычтешь разницу из моих денег. Пусть это будет за мой счёт».

Мальчик не был скупым. Он не гнался за миллионами. Он помогал отцу в свободное от учёбы время, когда в школе были каникулы. И всё же мне было его жаль. В прежние годы дети во время каникул ходили в походы, собирали гербарии, занимались в авиамодельных и других кружках, получали дополнительные знания и были счастливы. А мы сегодня с телеэкранов, по радио и со страниц печати настырно внедряем всем в головы мысль о том, что главное в жизни – деньги.

Я понимаю американцев. История США в том и состояла, что люди бежали из Старого света в далёкие недавно открытые Колумбом места, где они захватывали каждый сам себе землю у местных индейцев, обустраивали фермы и вынуждены были жить ради самих себя, борясь с природой и местным населением за своё существование. Индивидуализм стал основой их менталитета. Отсюда и жажда к наживе. Им трудно теперь измениться. Потому Сергей Есенин не увидел в них душу, не увидел человека.

Неужели и мы докатились до такого состояния? Неужели и нам не нужна больше наша русская широкая душа, а нужны скаредные миллионы любой ценой? Куда вообще мы катимся?

«Советская Россия», 27.10.2012

«Магнитогорский металл» городская газета, 03.11.2012

«Скучная история»

Этот день седьмого ноября мне довелось отметить необычно. Целый день был занят со студентами и только вечером пошел на демонстрацию левых сил по Тверскому бульвару. С грустью вспоминал, как лет сорок назад седьмого ноября ехал по набережной Ялты на велосипеде с развевающимся знаменем над головой. Торжественно, вместе с другими такими же велосипедистами во главе праздничной колонны проехали мимо трибуны, и все были в восторге. Это был праздник души и сердца.

Да, прошло время, когда практически каждый в стране готовился к этому празднику, надевал в этот день красивую одежду, покупал разноцветные шары, красные флажки и шел на улицу, кто принять участие в параде, кто посмотреть на него. В этом году, отмеченном приличным девяностопятилетним юбилеем со дня революции, мне пришлось работать со студентами. И я не преминул начать разговор с того, что поздравил молодежь с праздником.

– С каким? – удивленно спросили они меня.

Они осведомлены, что в стране праздновали что-то четвертого ноября. А тут уже седьмое. Но я не стал сразу объяснять и возмущаться их незнанием истории. Просто начал декламировать Есенина. Всю поэму, разумеется, читать не собирался. Начал с середины:

Монархия! Зловещий смрад!

Веками шли пиры за пиром.

И продал власть аристократ

Промышленникам и банкирам.

Народ стонал, и в эту жуть

Страна ждала кого-нибудь…

И он пришел.

Он мощным словом

Повел нас всех к истокам новым.

Он нам сказал: «Чтоб кончить муки,

Берите все в рабочьи руки.

Для вас спасенья больше нет —

Как ваша власть и ваш Совет»…

Студенты слушали, удивленно раскрыв глаза. Неделю назад я читал им балладу Шиллера «Перчатка», Маяковского «Стихи о советском паспорте», Есенина «Эх, вы сани», Евтушенко «Мне скоро тридцать» и попросил сопоставить содержательную часть этих произведений. Все упомянутые имена, не говоря о произведениях, были практически неизвестны моим студентам. Но то, что я вдохновенно читал наизусть, им понравилось. Теперь я читал строки, не называя автора. Мне хотелось увидеть впечатление молодых людей от самого содержания. Затем органично процитировал строки, дававшие описание вождя пролетариата несколько ранее и завершавшееся прекрасными по внутреннему накалу строками откровения деревенского поэта:

Застенчивый, простой и милый,

Он вроде сфинкса предо мной.

Я не пойму, какою силой

Сумел потрясть он шар земной?

Но он потряс…

Шуми и вей!

Крути свирепей, непогода.

Смывай с несчастного народа

Позор острогов и церквей.

Студенты слушали как завороженные. После этого я перешел к пронзительным строкам Есенина, завершавшим поэму:

И вот он умер…

Плач досаден.