Что я здесь забыла, что буду делать? Особенно под дождем. Я мокну до нитки за считанные минуты. Шмыгаю носом, проходя к склону, где мы сидели с Ромой. Тогда я поверила, что все не просто так. Что я не игрушка, не развлечение на время, что между нами что-то большое. Мне виделось в том вечере нечто сокровенное.

А теперь я стою, смотрю на темные верхушки деревьев, качающиеся на ветру, и понимаю, что ничего нет. Вот так просто, один миг, и мое счастье лопается, словно воздушный шарик. И в голове звучит странным эхом: не уберегла, не уберегла. А было ли что беречь?

Я смотрю с обрыва. Сейчас, во время непогоды, это место кажется, скорее, страшным, чем прекрасным. Но все так же величественно. Сжимаю кулаки и, подняв голову, громко ору. Косые струи хлещут по лицу, я мотаю головой, и ору, ору так, чтобы охрипнуть, чтобы этим криком вытолкать из себя боль, которая продолжает вить себе гнездышко в моем сердце.

Падаю на колени, начиная плакать, утыкаюсь лбом в мокрую траву. Наверное, мне холодно, я знаю, что дрожу, но не ощущаю этого. Мне кажется, я не ощущаю уже ничего.

И все-таки вдруг становится немного спокойней. Я поднимаю голову, растирая пальцами слезы вперемешку с дождем. Некоторое время сижу, отупело глядя перед собой, а потом словно начинаю просыпаться. Встаю, пошатываясь.

Господи, что я тут делаю? На что надеюсь? Нужно вернуться домой, вычеркнуть из памяти последний месяц и учиться жить по-новому. Без Романа.

Еще немного смотрю на озеро внизу, а потом поворачиваюсь, чтобы уйти. Сердце моментально уходит в пятки, потому что вижу приближающуюся темную фигуру. Оно еще колотится в страхе от мысли, что здесь может оказаться посторонний мужчина, но разум безошибочно улавливает в темном силуэте знакомые черты: рост, осанка, походка. Сердце, которое билось с неимоверной скоростью, замирает прямо посередине этого ритма. Мне кажется, я прямо сейчас грохнусь в обморок. А может, у меня уже галлюцинации? Откуда он мог тут взяться?

Но галлюцинация приближается ко мне, четко превращаясь в Рому. Я смотрю на него, открыв рот, обессиленная. Руки болтаются по сторонам тела, я даже не могу их поднять, хотя мысленно уже прижалась к нему.

Рома ускоряется и обхватывает меня, вжимая лицом в грудь. Вдыхаю его аромат и расслабляюсь, плечи опускаются, тону в нем. Господи, это даже не наркотик, это… как продолжение меня.

Он целует меня в темя и замирает. Я готова простоять так целую вечность, потому что сейчас ничего нет кроме нас. Но знаю, как только обьятья расцепятся, мы рассыплемся на осколки. Не уверена, что у меня на это хватит сил, но выбора-то уже нет.

— Я чуть с ума не сошел, пока тебя искал, — он все-таки отстраняется и смотрит мне в глаза, держа за плечи. Я усмехаюсь.

— А что по этому поводу думает твоя невеста? — говорю ему. Рома тяжело вздыхает, во взгляде сквозит раздражение и усталость.

— Нет никакой невесты, Сань… Кристина…

Не даю ему договорить, делая шаг назад.

— Кристина просто одна из многих, да, Ром? — произношу, улыбаясь. Это нервное, уж явно мне сейчас не до веселья, а выдавить ее искусственно я бы просто не смогла. — Как я, как тетя Инна, и еще кто-нибудь. Кто тоже подумал, что за этими отношениями стоит что-то большее, чем просто секс? Что ты обещал этой Кристине? — голос почти срывается, но я не могу остановиться.

Накопленная горечь и боль рвутся наружу, и я больше не имею власти над собой и над тем, что говорю.

— Что можно пообещать женщине, чтобы она считала себя невестой? Объясни мне, пожалуйста!

— Сань… — Рома просто произносит мое имя, а внутри все дрожит.

— И где она сейчас? Отправил назад в Москву, чтобы не мешала тебе развлекаться с провинциальными дурочками вроде меня? У тебя все просто: переспал и выбросил из жизни, сразу забыв, да? Ты ведь и меня не вспомнил… — я нервно смеюсь, радуясь, что дождь продолжает идти и смазывает мои слезы.

Рома проводит ладонью по лицу, раскидывая в стороны брызги. И молчит. Это его молчание придавливает меня сверху так, что подгибаются колени, я покачиваюсь, а потом тихо спрашиваю:

— Что ждет нас, Рома?

Смотрю на него, готовая все простить и забыть за один его ответ. Но он молчит, смотрит в упор и молчит. И это лучший ответ на все вопросы.

— Отвези меня домой, — говорю тихо и прохожу мимо, больше не поднимая взгляда. Иду по дороге, обхватив себя за плечи и надеясь, что со спины незаметно, как плачу.

Заставляю себя взять в руки и в машину сажусь успокоенная. Рома сразу включает печку и трогается с места. Мы едем молча в одной машине, но словно на разных концах света. Между нами невидимая стена, и я знаю, что даже если захочу протянуть руку и коснуться мужчины, не смогу ее пробить.

Он просто отвезет меня домой, сдаст на руки родителям и уйдет, закрыв дверь. Закончит историю Романа Борцова и Саши Костровой. Уедет в Москву и сотрет из памяти. Вот и хорошо.

Рома едет быстро, не особенно следя за правилами дорожного движения. И мы тормозим возле моего дома довольно скоро. Я успеваю согреться, хотя мокрая одежда неприятно липнет к телу. Выхожу, не глядя на него, потому что знаю: посмотрю, могу дать слабину.

Иду к подъезду, слыша, что он следует за мной. На лестничной клетке снова темно, я непроизвольно хмыкаю, потому что в этой цикличности и моменте есть какое-то грустное провидение. С чего начали, тем и закончим.

Мы медленно поднимаемся по лестнице, а потом Рома вдруг хватает меня за локоть и разворачивает к себе. На том самом месте. И не успеваю я подумать, стоит ли за этим жестом что-то или это очередное совпадение, как он притягивает меня к себе и целует. Настойчиво, страстно прижимая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я теряю последние силы, не могу сопротивляться. Ничего не могу, когда его губы требовательно сминают мои, а руки гладят спину. Я обхватываю его за шею, отвечая на поцелуй, схожу с ума, плавлюсь, дрожу…

А потом Рома отстраняется и, уткнувшись лбом в мой лоб, шепчет:

— Ты ни хрена не Красная шапочка.

И я начинаю смеяться. Выдыхаю и говорю:

— А вот ты настоящий серый волк.

Мы стоим какое-то время вот так, разрывая тишину лишь учащенным дыханием и сумасшедшими ритмами. Сердце стучит, словно я пробежала марафон за рекордное время. Словно мне перекрыли кислород, а потом внезапно дали насладиться спасительным воздухом.