— Мне здесь ничто не грозит? — шепчу я сквозь стиснутые зубы.

— Не больше, чем мне самому. Просто надо заниматься своим делом и не таращиться на других, и все будет в порядке.

Почему этот ответ вызвал у меня ощущение, что Картик похож на гувернантку, которая по вечерам рассказывает своим подопечным страшные сказки, а потом ожидает, что они будут всю ночь мирно спать без кошмаров?

Картик ведет меня к столику в глубине помещения, где потолочные балки нависают особенно низко. Вообще этот зал кажется расположенным где-то под землей, как кроличье жилище.

— Куда ты пошел? — испуганно спрашиваю я, когда Картик куда-то направляется.

— Тсс! — Он прижимает к губам палец. — Я намерен тебя удивить.

Ну да, как раз этого я и боюсь. Я складываю руки на шершавой поверхности деревянного стола и стараюсь стать незаметной. Картик возвращается, неся тарелки с какой-то едой. Он с улыбкой ставит одну тарелку передо мной. Это доса! Я не видела этих тонких пряных печений с тех самых пор, как уехала из Бомбея, от кухни Сариты. Я кладу печенье в рот, и меня охватывает тоска по доброте Сариты, по стране, которую мне так хотелось покинуть, по стране, которую я, возможно, никогда больше не увижу…

— Очень вкусно, — говорю я и беру второе печенье. — Как ты узнал об этом месте?

— Амар мне рассказал. Владелец этого заведения родом из Калькутты. Видишь вон тот занавес? — Картик показывает на висящий на стене гобелен. — За ним скрыта дверь. Тайная комната. Если я когда-то тебе понадоблюсь…

Я осознаю, что Картик открывает мне тайну. Приятно ощущать, что он мне доверяет.

— Спасибо, — говорю я. — Ты скучаешь по Индии?

Он пожимает плечами.

— Теперь моя семья — Ракшана. А они не поощряют преданности какой-то одной стране или обычаям.

— Но разве ты не помнишь, как прекрасны на закате горы Гаты или поднесенные богам цветы, плывущие по воде?

— Ты говоришь, как Амар, — усмехается Картик и тоже принимается жевать горячие печенья.

— Что ты имеешь в виду?

— Он иногда тосковал по Индии. И подшучивал надо мной. «Братишка, — говорил он, — я собираюсь вернуться в Бенарес и обзавестись толстой женой и двенадцатью детишками, которые не дадут мне ни минуты покоя. А когда я умру, ты развеешь мой пепел над Гангом, чтобы я никогда больше не родился в этом мире».

Картик никогда не говорил так много о своем брате. Я понимаю, что нам пора перейти к обсуждению дела, но мне хочется побольше узнать об Амаре.

— И он… женился?

— Нет. Братьям Ракшана запрещено жениться. Это мешает, отвлекает от нашей цели.

— О!.. Да, понимаю.

Картик берет еще одну досу и разламывает на аккуратные ровные кусочки.

— Как только ты даешь клятву братству Ракшана, ты отдаешь им саму свою жизнь. И Амар это знал. Он с честью выполнял свой долг.

— Он занимал высокое положение?

На лицо Картика набежала тень.

— Нет. Но он мог бы, если бы…

Если бы остался в живых. Если бы он не погиб, пытаясь защитить мою мать, пытаясь защитить меня.

Картик отодвигает свою тарелку. Он уже полностью сосредоточен на деле.

— Так что ты должна была мне рассказать?

— Я думаю, что мисс Мак-Клити — это Цирцея, — говорю я.

И рассказываю ему об анаграмме, о том, как мы проследили мисс Мак-Клити до Бедлама, о вырезке из газеты и о странном разговоре с Нелл Хокинс.

— Мисс Хокинс сказала, что Цирцея пыталась проникнуть в сферы с ее помощью, но у них ничего не получилось. Нелл могла лишь мысленно видеть сферы. А когда и это ей не удалось…

— Когда именно ей не удалось?

— Я не знаю. Я видела только разные обрывки в моем видении, — говорю я. Картик бросает на меня предостерегающий взгляд, но я именно этого и ожидала. — Я знаю, что ты хочешь сказать, но мне продолжают являться те три девушки в белом, подруги мисс Хокинс. Это одно и то же видение, но оно с каждым разом становится немножко отчетливее. Девушки, море и женщина в зеленом плаще. Цирцея. А потом… я не знаю. Случается что-то ужасное. Но я не вижу этого.

Картик тихонько барабанит кончиками пальцев по столу.

— Она сказала тебе, как найти Храм?

— Нет, — отвечаю я. — Она просто повторяет одно и то же насчет того, что нужно увидеть истинный путь.

— Я понимаю, что тебе очень нравится мисс Хокинс, но ты должна помнить, что на нее нельзя положиться.

— Но то же теперь касается и магии, и сфер, — возражаю я, вертя в руках перчатки. — Я не представляю, с чего начать. Мне кажется, это невозможно. Я должна найти нечто такое, чего вроде бы и не существует, и пока все, чего мне удалось достичь, это разговор с сумасшедшей из Бедлама, которая твердит о том, что необходимо придерживаться истинного пути, следовать пути. Да я бы с радостью последовала по этому чертову пути, если бы знала, где он находится.

Картик от изумления разевает рот. А я слишком поздно осознаю, что выругалась.

— Ох, я ужасно виновата, прости, — теряюсь я.

— Да, ты чертовски виновата, — говорит Картик.

И вдруг разражается оглушительным хохотом. Я пытаюсь заставить его замолчать, но вскоре и сама не выдерживаю, и мы оба завываем от смеха, как гиены. Какой-то старик за столом неподалеку качает головой, глядя на нас; похоже, он решил, что мы свихнулись.

— Извини, — говорю я. — Это потому, что я раздражена.

Картик показывает на мой погнутый амулет.

— А это что такое? Что с ним случилось, как ты это сделала?

— Ох, — вздыхаю я, снимая с шеи Око Полумесяца, — это не я. Это мисс Хокинс. Когда я в первый раз ее навещала, она сорвала его с моей шеи. Я думала, она меня убить хочет. Но она просто держала его перед собой вот так.

Я показываю Картику жест мисс Хокинс. Картик хмурится.

— Как оружие?

Он берет у меня амулет и взмахивает им так, словно это кинжал. В янтарном свете фонарей таверны металл светится тепло, как золото.

— Нет. Она вот так его сжимала.

Я забираю амулет у Картика и поворачиваю и передвигаю его в ладони, как это делала Нелл.

— Она долго всматривалась в его обратную сторону, как будто искала там что-то.

Картик резко выпрямляется.

— Ну-ка, еще раз так сделай…

Я снова поворачиваю амулет туда и обратно.

— Что такое? О чем ты думаешь?

Картик опять откидывается на спинку стула.

— Не знаю… Просто вот эти твои движения напомнили мне о компасе.

Компас! Я придвигаю поближе лампу на высокой ножке и подставляю амулет под мерцающий свет.