— Люблю тебя.

— И я тебя.

Не знаю, кто из нас это сказал, кто первый ляпнул эту запредельщину, с чего вдруг… Как?! Но в следующее мгновение происходит взрыв. Это так неконтролируемо и так сильно — меня оглушает и ослепляет, и все что я ощущаю — это волны, которые проходят по телу, снизу вверх. Бёдра судорожно сводит, роняя трубку, я едва успеваю ухватиться одной рукой за нижнюю полку шкафа — и все равно поздно. Что-то как будто простреливает изнутри и, снова подавшись вперёд, я впечатываюсь лбом в эту треклятую открытую дверцу, наверху которой висит зеркало — оно, к счастью выдерживает, а я — нет.

Меня буквально выносит и отключает от реальности, и даже боль от удара не может заглушить того, что я чувствую. Слишком ярко. Слишком горячо. Нет ничего больше. Я не способна ощущать ничего, кроме затапливающего мозг и тело наслаждения.

Не знаю, сколько понадобилось времени, чтобы я пришла в себя. Первое, что вижу и узнаю — это отключенная трубка телефона, лежащая на полу и одежда брошенная на кресле — улики и следы моего «преступления», которое я до конца ещё не осознала.

Автоматически натягивая на себя длинную футболку просто потому, что она первой попалась под руку, подхватываю телефон и на негнущихся ногах иду по коридору в душевую, которая совсем рядом, на моей стороне. До джакузи я даже не думаю доходить. Она слишком близко к Ромкиной комнате — а любые мысли о нем сейчас вызывают во мне панику.

Кажется, я кого-то встречаю в коридоре. Кажется, мне кто-то что-то говорит. Я просто отдаю трубку, сую ее первому попавшемуся человеку в руки, и молча исчезаю в душевой.

Там я долго, целую вечность, стою под тёплыми струями воды, жадно хватая ее ртом, и пью прямо из крана. В голове у меня пусто, ни одной мало-мальски целой, оформленной мысли.

Я лёгкая как пушинка, у меня как будто нет тела, нет прошлого, настоящего и будущего. Как там говорил Ромка — я в ахере. Вот выражаясь его языком, мое состояние приблизительно такое же.

Не успеваю выйти из душевой, как на меня резко накатываем сонливость, причем такая сильная, что веки приходится буквально держать руками. Все, что я хочу — это дойти до кровати, упасть в неё лицом, и отключиться — до утра или навсегда, неважно. После того, что я сегодня испытала, не жалко и умереть.

Мне снова кто-то идёт навстречу, что-то говорит — кажется, это Маринка. «… все нормально? Ты какая-то бледная, капец. А с головой что?»

«С головой у меня конкретные проблемы» — хочу ответить ей, или отвечаю я, блаженно улыбаясь.

«Вот, возьми!» — она что-то суёт мне в руку, и, только снова оказавшись за закрытой дверью Костиковой… то есть, моей комнаты, я понимаю, что это едва начатая плитка чёрного шоколада.

Грызу его с таким удовольствием, будто это самая вкусная еда в мире — так оно и есть, это какое-то сладко-солено-горьковатое волшебство, продляющее действие эндорфинов и дарящее восхитительное удовольствие, после которого хочется облизать пальцы, что я и делаю.

Жизнь — это сплошное удовольствие. Только ради удовольствия и стоит жить. Но это уже завтра. Сегодня у меня просто нет сил, несмотря на схомяченную плитку шоколада в один присест.

Падаю в кровать как в какое-то новое забытье, тихо застонав от боли — кажется, я поняла, что имела ввиду Маринка, спрашивая, что у меня с головой. Чертова шишка как расплата за всё хорошее… нет, за самое лучшее, что со мной случалось. Жутко болит левая сторона лба — та, которой я врезалась в дверцу шкафа, когда меня слишком сильно повело. Ну и ладно. Просто перевернусь и буду спать на правой.

Завтра будет новый день. Достаточно выспаться, и все будет хорошо.

Единственное, о чем я стараюсь не думать — это о том, что завтра приезжает Ромка. Встретиться с ним лицом к лицу после того, что между нами было и что мы друг другу наговорили, мне очень-очень страшно.

Апрель 2019 г.

— Что-о?! Он приезжает?! Га… Гарипов! Вместе с Микулей? Женька! Евгения Васильевна! Ты что, совсем крышей поехала? Тебе, вообще, не страшно?

— Почему мне должно быть страшно?

Я отчаянно бравирую перед Ингой, с которой мы выбрались в торговый центр на покупку пасхальных подарков, и теперь она, лавируя между полок гипермаркета, отчитывает меня как школьницу.

— От того, что ты делаешь со своей жизнью? Напомнить, чем закончился его прошлый приезд, и что потом с тобой было?

Мне совсем не надо напоминать — к тому времени мы с Ромкой были уже в разводе, жутко скандалили целую неделю, а потом взяли и расписались по ускоренной процедуре в одном из частных агентств, которые только-только открылись у нас в городе. В моменты, когда я особо сильно жалела об этой глупости, самым обидным казалось то, что случилось это месяцем раньше — нам просто негде было бы так быстро пожениться. А тут — мы стали одними из первых клиентов. Обкатали услугу, так сказать. После чего я около года выбиралась из депрессии, закидываясь таблетками и иногда Егермейстером.

Но в этот раз так не будет. Сейчас все по-другому. На первом месте стоят не наши личные дела, а вопрос с Микаэлой. Вот только я не могу об этом рассказать Инге — иначе пришлось бы делиться и остальным.

— Да всё нормально будет! Рома, вообще, по своим делам приезжает, жить собирается в отеле, мы с ним пересекаться по минимуму будем.

— Что, с документами припекло? — с плохо скрытым злорадством интересуется Инга.

— Да нет. Он же гражданин Евросоюза, ему не может припечь. Это нам морочиться надо с регистрациями и подтверждениями. А некоторым всё на халяву, — пытаюсь отшутиться я.

— Точно что на халяву… — шутка не заходит и вызывает у Инги скорее досаду, и я впервые задумываюсь, что в планах встречи Мики с любимой «тетей Ингой» надо как-то исключить присутствие Ромки. Что будет сложно, учитывая его вчерашние слова, что больше он с дочери глаз не спустит. — И давно у него европаспорт? Вот же бывают люди… Везде без мыла пролезут!

— Ну, давненько. Ещё со времён его первого крупного проекта. Он тогда через болгарское посольство документы делал, по другому просто контракта не было бы.

— М-м? — Инга по-хозяйски вертит в руках вельветовый тренч, который чудом обнаружила в горе одежды, завалившей акционную стойку. — Болгарское посольство? Так он — болгарин? — она звонко смеётся. — Вот ты меня удивила. Думаешь, что знаешь подлеца как облупленного, а оно вон какие тайны… Семейные! Ну-ка… Мне пойдёт? — Инга быстро прислоняет к себе вешалку, на что я киваю — пойдёт, пойдёт. Инге все идёт, о чем она сама давно знает, не упуская случая сорвать комплимент.

— Там нет тайн. По матери у него какая-то родня, документы предоставил — и всё. А сейчас, здесь, у нас — встреча с заказчиком. Вот у того как раз какие-то проблемы, он невъездной в ЕС, — как вовремя мне пригодился этот повод, эта полу-легенда. — Как только решат все вопросы — Рома сразу улетит. Чисто бизнес. Ничего личного.