Взгляд Уны обежал рыцарский зал, как только она в него вошла, – так же как и каждый вечер в последнюю неделю. И снова Эллен не появилась. Уна увидела, что Лайонел и Клемент углубились в беседу, устроившись в креслах в углу.

– Харкеры не могут ее найти, – сообщил Лайонел Уне, когда она подошла.

– Уже шесть дней. Она не могла бодрствовать… – Клемент попытался сделать подсчет, – так много часов.

– А это значит одно из двух, – сказала Уна. – Или она мертва, или жива, но не может попасть в Аннун.

Трое рыцарей переглянулись, на их лицах отразилась общая тревога.

– А знаете, я искал, – тихо сказал Клемент, оглядываясь вокруг и убеждаясь, что никто их не слышит. – В Итхре. Искал ее.

Он склонил голову, явно ожидая осуждения.

– Я тоже, – сказал Лайонел.

– И я, – сообщила Уна.

Они засмеялись, но не слишком громко, чтобы случайно не рассердить Себастьяна Мидраута, который с кем-то совещался в другом конце зала.

– Уна Горлойс, можешь подойти ко входу в замок?

Уна вскочила на ноги и была за дверью, прежде чем другие хотя бы подумать успели о том, чтобы последовать за ней. Она промчалась мимо столов харкеров, в ее голове проигрывались разные сценарии. Ей не могли грозить неприятности, потому что на этот раз она не сделала ничего дурного – по крайней мере, ничего такого, что могли бы обнаружить харкеры. Это ведь должна быть Эллен, нет? Один из харкеров ждал ее у двери замка. И кивнул:

– Она снаружи.

Уна рванулась с места. Что могло произойти? Если Эллен ранена, ее ведь должны были сразу отправить в госпиталь, так? Выскочив на крыльцо, Уна быстро огляделась в поисках подруги. Ну да, вон она, стоит на платформе, сжимая в руке свой портал. В другой руке она держит свое оружие – огромный клык, – словно ждет нападения даже внутри стен замка. Уна подбежала к ней, они обнялись и так замерли надолго.

Эллен не была ранена – по крайней мере, Уна ничего такого не заметила. И она походила на мягкую игрушку, из которой вытряхнули набивку.

– Где ты была? – прошептала Уна.

– В Итхре.

– Бодрствовала?

– Я приняла несколько таблеток, которые позволили мне спать без снов.

– Может, войдем в замок?

– Нет. Пожалуйста, не заставляй меня.

Уна едва могла расслышать голос Эллен, хотя они склонили головы друг к другу.

– Я никогда не стану тебя заставлять что-то делать, – ответила Уна.

Она понимала, что ей нужно быть очень осторожной.

– Может, прогуляемся тогда по саду? – предложила она.

Наконец Эллен кивнула. И как много раз прежде, Уна просунула руку Эллен себе под локоть.

Они молча обошли замок. Аптекарский сад словно выглянул из-за угла Тинтагеля, как застенчивое дитя. Несколько аптекарей занимались растениями, но никто из них не поднял головы.

– Я просто… Это все слишком для меня – то, что здесь происходит, – заговорила в конце концов Эллен. – Я хочу помочь. Я действительно хочу помочь. Это так важно – то, что мы делаем, правда ведь?

– Ну да. Но мы и сами еще недавно были сквайрами. Мы же еще только учимся.

– Однако если мы упускаем всего одного сновидца, если мы не можем одолеть один-единственный кошмар, кто-то умирает. Мы точно так же можем быть убийцами.

– В Итхре мы ведь не называем убийцами полицейских или врачей, если они не могут кого-то спасти.

– Ты думаешь, что я катастрофично мыслю.

– Я даже не знаю, что это значит, дорогая.

– Знаешь. – Эллен улыбнулась.

Уна защищала свою подругу со дня их первой встречи, но не потому, что считала Эллен слабой. Эллен много раз проявляла себя во время патрулирования. Она была рассудительным воином, а ланселотам именно это и нужно было, в отличие от горячих голов вроде Уны и Клемента. Именно Эллен обычно находила другой подход к кошмару или же удивляла всех в момент, когда сражение казалось проигранным, побеждая с помощью своего клыка, невесть от какого монстра произошедшего.

– Если бы не панические атаки… – начала Уна.

– Они становятся сильнее.

– Ты помнишь, что ты делала в тот день, когда мы познакомились? – спросила Уна.

– Мне кажется, это было так давно.

– Ты шикнула на Себастьяна Мидраута, выразила неодобрение. Ты шикнула на самого могущественного тана, какого только видел Аннун после Артура. Я бы так не смогла.

Эллен засмеялась, Уна засмеялась. Их веселье донеслось до замка, и показалось, что сам Тинтагель смеется вместе с ними. Но за смехом Уны закипал гнев. Не на Эллен, но из-за всей этой ситуации. Эллен была слишком молода, чтобы становиться таном тогда, когда она им стала. Некоторые люди способны справиться с подобным в пятнадцать лет, а некоторые – нет. Почему те, кто ищет танов, не могут этого понять? Почему за века никто не изменил правила? Это же варварство. Они теряли талантливых рыцарей из-за слишком негибкой системы.

Уна сжала руки Эллен:

– Я не могу тебя удержать, если так для тебя лучше, дорогая. Но если ты останешься, обещаю, я найду способ помогать тебе. Возможно, потребуется какое-то время, но я не брошу попыток, пока не добьюсь своего.

– Если такое было бы возможно, разве они не справились бы уже давно, как ты думаешь? – спросила Эллен.

– Они – не я. Ты когда-нибудь видела, чтобы я сдавалась?

Эллен посмотрела на нее с горячей верой во взгляде. С той верой, которую люди возлагают на бога или на родителей; с той верой, которая никогда не возвращается, если ее обрушить.

– Нет. Нет. Я знаю, ты найдешь способ.

Наступила пятница, но я все еще лежала в постели. И чтобы убить время до того, как мне нужно будет идти на похороны, я решила немного порисовать. Но моим планам помешал папа, принесший мне на завтрак яйца по-бенедиктински.

– Не стоит этим заниматься, милая, – говорит он, ставя поднос на мой письменный стол и отбирая у меня лист. – Если ты достаточно здорова для того, чтобы рисовать, ты достаточно здорова и для того, чтобы учиться. Вполне можешь и в школу вернуться.

Я фыркнула и надулась, но он был непреклонен. Мне придется найти какой-то способ вырваться на похороны Рамеша.

План я придумываю во время обеденного перерыва. Проскользнув в женский туалет, я шарю в сумке в поисках кое-какой косметики. Я как раз накладываю на подбородок белую пудру, когда в туалет входит Лотти Мидраут. Я застываю, отвращение и гнев превращают меня в цементную глыбу. Она колеблется, увидев меня, но потом тоже подходит к зеркалу. Я стараюсь вести себя как ни в чем не бывало, словно рядом со мной не стоит дочь массового убийцы. И гадаю, известно ли Лотти, что на самом деле представляет собой ее отец.