Дом Мидраута не охраняют авентуры, как его крепость в Королевском арсенале, но все равно никак не избавиться от тревожного ощущения, что за нами кто-то может наблюдать. Мы не ступаем на дорожку, мы крадемся вдоль зеленой изгороди соседнего сада. Оставляем там лошадей и перепрыгиваем через кусты, приземляясь сбоку от дома. Я смотрю вверх, на окна:

– Никого не вижу.

Мы бросаемся к крыльцу. Я оглядываюсь на Олли:

– Мы можем сойти с ума, если войдем туда.

– Иди уже, – отвечает брат.

С треском инспайра замок отпирается. Дверь открывается бесшумно.

Я мгновенно понимаю, что в этом месте что-то не так. На первый взгляд все выглядит как положено. Несколько снов бродят по мраморному полу холла, идут вверх по покрытой ковром лестнице. Дворецкий и горничные отсвечивают голубым. Большая собака, похожая скорее на шубу, чем на животное, подбегает к нам и радостно облизывает мне руку. Но я не могу заставить себя перешагнуть порог. Олли тоже это чувствует. Это не та же самая тошнота, которую вызывают у нас календы Мидраута, но ее дальняя родственница. Олли тянет меня за руку и показывает вверх. Мы попытаемся найти Лотти через окна, не входя в дом.

Пока Олли крадется вокруг здания по земле, я взлетаю вверх и прижимаюсь к стене рядом с одним из окон спальни. Заглядываю внутрь. Это, должно быть, хозяйские покои. Они вроде отдельных апартаментов внутри дома; здесь полосатые диваны и антикварные кресла, широченная кровать, драгоценные вазы с цветами стоят по обе стороны ложа, как стражи.

Я лечу дальше, мимо ванной комнаты, еще одной пустой спальни и еще одной ванной. Олли движется внизу параллельно со мной. Наконец в последнем окне, в дальней части дома, мы находим то, что искали. Лотти сидит на своей кровати, отвернувшись от нас, абсолютно неподвижно. Перед ней на стене – портрет ее отца, и ничего больше.

Я подаю знак Олли, потом мягко прижимаю ладонь к стеклу. И с легким приступом боли в затылке растворяю окно. Я уже готова забраться внутрь, когда Олли останавливает меня и показывает на какой-то предмет, прикрепленный на другой стене. Сначала я думаю, что это камера, но, когда вытягиваю шею, чтобы видеть лучше, я понимаю, что это нечто вроде оружия: наполовину ружье, наполовину телескоп. Оно направлено на дверь комнаты Лотти. Я использую инспайра из стекла, чтобы создать зеркало, и просовываю его внутрь. Конечно же, над окном расположено еще одно оружие, и оно нацелено на то место на полу, куда я собиралась встать. Я движением бровей благодарю Олли.

Я использую еще немного инспайров, чтобы сотворить кошку, и пускаю ее внутрь через окно, на ковер. Кошка идет вперед, готовится вспрыгнуть на кровать.

В ту самую секунду, когда она напрягает задние лапы, из оружия с низким хлопком вырывается угольно-черный луч, и кошка рассыпается на инспайров. Мы с Олли вскрикиваем, не просто от потрясения, но от мгновенного приступа тошноты в тот момент, когда активировалось оружие. Эта тошнота слишком хорошо нам знакома.

– Что это такое? – задыхается Олли.

– Думаю, – с трудом отвечаю я, держась за живот, – это был календ.

Так вот как Мидраут держит людей подальше от своего дома. Вот почему ему не нужна охрана. Он устроил ловушки вокруг дочери, и никто не может к ней приблизиться, не сойдя с ума.

Лотти не шелохнулась, несмотря на творящийся вокруг нее хаос. Я тут же вспоминаю о Дженни, которая пыталась вообразить хоть что-то, кроме своей собственной комнаты, но здесь ощущается нечто другое. Как будто Лотти держат здесь против ее воли. Я пытаюсь дотянуться до нее своим Иммралом, понять, не связана ли она чем-то. Ну конечно, на ее ногах и на голове – невидимые путы.

Я поворачиваюсь к Олли:

– Я могу ее освободить, но не знаю, как вытащить ее наружу, не подставившись под огонь.

– Есть идея, – говорит Олли. – Дай-ка мне то зеркало.

Я протягиваю ему зеркало, и он осторожно забирается в окно. Бросает зеркало на пол, потом смотрит на меня:

– Сними с нее путы, а потом по моей команде тащи ее как можно быстрее, ладно?

Я киваю и принимаюсь за работу, силой мысли снимая путы, что держат Лотти на месте. Это занимает больше времени, чем мне хотелось бы, и веревки, сопротивляясь моим усилиям, просто снова превращаются в инспайров, а поскольку я не могу их видеть, мне приходится использовать силу для того, чтобы ощутить их местоположение. Но наконец дело сделано. Я киваю Олли, мысленно крепко сжимая талию Лотти.

Олли подталкивает зеркало вперед, мучительно медленно.

– Почти, – говорит он. – Готовься.

И снова подталкивает зеркало вперед.

– И… давай!

Я тащу Лотти изо всех сил, а Олли толкает зеркало точно на одну линию с оружием над окном. Оружие тут же активируется, но вместо того, чтобы сжечь зеркало, луч отскакивает вверх и попадает в другое ружье. И они сражаются друг с другом, пытаясь через зеркало втянуть противника в календ. Потом ломаются с громким треском, и по спальне Лотти разлетаются куски толстой стали.

Лотти приземляется на траву под окном. Секунду-другую она просто лежит там. Потом переворачивается на спину, смеется и катается по лужайке как сумасшедшая.

Убедившись, что никто не слышал взрыва ружей, мы с Олли спускаемся на землю. Лотти даже нравится мне, когда я вижу ее вот такой. Она сейчас свободная, юная, так по-детски себя ведет. Она совершенно не похожа на ту девочку из школы, которая держится как двадцатилетняя, или на ту, что сидит неестественно неподвижно, уставившись на портрет своего отца.

– И что ты собираешься делать дальше? – спрашивает Олли.

Я беру Лотти за руку, веду к скамье над озером. Большие карпы собираются у поверхности воды, ожидая корма. Что-то огромное поднимается из глубины озера, хватает парочку рыбин и тут же исчезает.

Олли садится по другую сторону от Лотти.

– Ну? – говорю я. – Включай свою магию.

– Есть, босс, – огрызается Олли.

Он закрывает глаза и кладет ладони на виски Лотти.

– Есть что-то? – спрашиваю я.

– Дай мне минутку, хорошо?

Я прикусываю язык. Мне невыносимо не знать, что происходит.

– У этой девочки есть хоть какие-то друзья? – спрашивает Олли.

– Тонны, а что?

– А то, что все ее воспоминания – исключительно об отце. Она словно одержима им.

– А он в ее воспоминаниях говорит что-нибудь полезное?

– Нет, сплошная скука. – Олли чуть крепче прижимает ладони и замирает. – Погоди-ка…

Я жду. Но Олли молчит.

– Эй? – не выдерживаю я наконец и пинаю его в ногу.

– Там что-то… Я не понимаю – как будто одно из ее воспоминаний блокировано. Что-то мешает мне добраться до него.

– Но это может быть как раз то, что нам нужно!