Клим задержал взгляд на блузке, валяющейся на спинке кресла в гостиной. В ней Иветта приходила к нему в офис. На журнальном столике стоял поднос с пустотой чашкой, испачканной по краям красной помадой. Его сердце сжалось от тоски. Всего лишь какие-то сутки назад Ив была в полном порядке и дышала полной грудью, а сейчас…

Клим поднялся на второй этаж и вошел в комнату сестры. На кровати валялись ее вещи. Ив нельзя было назвать очень аккуратной. Он подошел к туалетному столику и взял в руки фотографию, на которой они были вместе. Таких фотографий в доме было много, но эта нравилась им обоим. Она была сделана на Тенерифе, куда они поехали отдыхать вдвоем. Это была идея Ив, но он тогда был свободен и принял ее предложение. Они много веселились, пили вино и плавали на яхте. Тогда ему даже показалось, что их отношения стали нормальными, но он ошибся.

Он поставил фото на место. Выдвинул ящик туалетного столика и задержал взгляд на толстой красной тетради. Клим никогда не рылся в вещах сестры, но сейчас руки сами потянулись к ней. Он открыл на последней странице и пробежал глазами по записи.

«Идея уехать кажется мне все более правильной. Может быть, тогда, если я больше не буду видеть его, меня, наконец, отпустит. Мне тяжело его видеть. И мне невыносимо его не видеть. Мечусь, словно собака на сене. О, если бы это была любовь! Если бы только! Но это не так. Это какая-то чертова зависимость. Мне кажется, что пока Клим рядом, со мной ничего не случится. И я не хочу отпускать его. Не хочу делить его ни с кем. И я не знаю, как мне жить дальше. Я в тупике.

Вру ему, что у меня случилась неземная любовь. Снимаю номер и плачу там в одиночестве. А он… Ему все равно! Несмотря на то, что у нас было… Ему пофиг! И мне очень больно от этого. Я снова чувствую себя девочкой, брошенной на растерзание бандита-отца. Господи, я постоянно себя так чувствую! Это заживет когда-нибудь? Раны ведь заживают. А это? Можно ли это вытравить из памяти?».

К горлу Клима подкатил ком, глазам стало горячо от слез. Он перевернул страницу и продолжил читать.

«Очень боюсь операции. Понимаю, что надо, но страх не отпускает меня. Как предчувствие чего-то дурного. Убеждаю себя, что это всего лишь нервы, но паника не отступает. Но я так устала чувствовать себя несовершенной, что готова рискнуть! Надеюсь, что, открыв глаза, я буду настоящей красавицей и больше никогда не буду стыдиться своего тела. И никто, никто не сможет сказать мне, что я неправильная!!!»

Сев на край постели, Клим продолжил читать дневник Иветты. Впервые он отважился заглянуть в мысли сестры. Пусть не совсем честно, но сейчас он видел ее настоящую – не под бравадой и защитой, а хрупкую и ранимую, мечущуюся и нерешительную.

«Когда Клим занимается со мной сексом (почему он так редко это делает?!?!), он смотрит на меня с такой… ненавистью. Не знаю, замечает ли он это сам за собой. И еще мне бы хотелось знать, что он чувствует на самом деле. Какие эмоции я в нем вызываю? Никогда не решусь его об этом спросить. Он точно соврет, а я, как всегда, ему поверю. Иногда я себя ненавижу за все это… Иногда – это почти каждый день. Но это цена за безопасность, которая мне так нужна. Хотя кого я обманываю? Просто мне так спокойней».

Клим прочитал дневник полностью. Отложил в сторону и, налив себе вина, перечитал еще раз. Внизу хлопнула дверь, и он бросил тетрадь на кровать. Быстро сбежал вниз по лестнице. Наталья как раз вешала на крючок сумку.

– Что с тобой? На тебе лица нет! – встревожено спросила она.

– Это касается Ив. Мам, ты только не волнуйся, ладно? – торопливо проговорил Клим, точно так же, как в тот день, когда рассказывал, что сестру похитили.

– Да говори уже! – в сердцах крикнула Наталья.

– Во время операции Ив впала в кому! – выпалил Клим. Наталья пошатнулась и прежде, чем он успел подхватить ее, без чувств упала на пол.

Смотреть на беспомощную Иветту, лежащую в коме, оказалось выше его сил. Климу было физически больно от этого. Даже если бы его пытала вся святая инквизиция, он бы страдал не так сильно. Его жалость к сестре смешивалась со злостью и тьмой бежала по венам. Ему хотелось трясти ее, кричать, чтобы она открыла глаза и посмотрела на него, но он ничего этого не мог сделать. И он радовался тому, что она молчит и не может ему ответить. А еще он подумал, что если она никогда не очнется, он, наконец, почувствует себя свободным. Ад прекратится, и он сможет дышать полной грудью. Ему стало стыдно от своих мыслей, и он до скрипа стиснул зубы. Даже челюсти свело. Это были страшные, разрушающие его чувства.

Клим нуждался в том, чтобы быть искренним с собой, но его до чертиков смущала эта самая искренность, казавшаяся ему верхом цинизма. Он в каждом движении своей души видел монстра, который заслуживает порицания. Он знал, почему это происходит, но не понимал, как это преодолеть.

И он убедил себя, что единственное, о чем он мечтает, чтобы Иветта очнулась.

– Вечно с этой девчонкой что–то случается, – проводя рукой по светлым волосам Иветты, тихо проговорила мама. Она с любовью смотрела на свою дочь, которая, казалось, просто крепко спит. Ив лежала в отдельной палате с круглосуточной сиделкой. – И зачем ей понадобилась эта операция?

– Чтобы получить наше внимание, – глухо сказал Клим и отвернулся к окну. – Как один из вариантов.

– Ты злишься на нее? – подойдя к нему, спросила мама.

– Немного.

– Я верю, что с ней все будет хорошо, – с уверенностью произнесла мама. – Она моя дочь, а значит, победительница.

Климу стало жаль ее. Какой удар она получит, если Иветта не откроет глаза!

– Мам, я должен тебе кое-что сказать.

– Твоя девушка ждет ребенка? – выкатила радостное предположение мама.

– Нет, и вряд ли это произойдет в ближайшее время, – сказал Клим, пряча руки в карманы. – Я про похищение Иветты.

– По этому поводу еще можно что-то сказать? – пожала плечами мама и обняла его за плечи. Клим напрягся. – По-моему, там все ясно.

– Я соврал, что пытался ее спасти, – собравшись с силами, сказал он. – Я испугался и рванул в сторону.

– И слава Богу! Я бы сошла с ума, если у меня похитили сразу двоих детей, – вздохнув, сказала мама. – К тому же, ты спас ее тем, что запомнил номер машины, и мы быстро вычислили тех, кто был причастен. Если бы ты уехал вместе с ней… Неизвестно, как бы все сложилось.

– Я всю жизнь чувствовал себя предателем, – сказал Клим. Мама взяла его за руку и повернула к себе. Посмотрела ему в глаза и убрала со лба русую прядь.

– Дурачок, – улыбнувшись краешками губ, сказала она. – Тебе надо было раньше со мной этим поделиться, чтобы не было больно так долго.

– Я испугался, понимаешь? Дал слабину в критической для жизни моей сестры ситуации, – с тоской произнес Клим.

– Клим, ты человек, ты не Господь Бог, – строго сказала мама. – И не можешь быть идеальным. Да, нужно стараться быть лучшим, сильным, но ошибки неизбежны. Ты сделал это по злому умыслу?