МВТУ в период Великой Отечественной войны 

22 июня в 12 часов дня в МВТУ — день открытых дверей. В зале северной части корпуса около 150 заинтересованных. Я исполняю обязанности директора, так как М.Т. Бруевича только что перевели на должность зам. председателя КВШ.

Николаев-беспартийный — так называют меня в районе. Впрочем, это не помешало мне быть руководителем партийно-технической конференции района в мае.

Дни становятся все более напряженными. Нас вызывают в Совмин. Землячка, зампред СНК, напоминает о большом значении практики студентов на оборонных заводах.

В 12 часов 20 минут слышу голос разговаривающего по телефону: «Да не может быть!» И через несколько десятков секунд — сообщение: «Германия объявила войну Советскому Союзу. Утром бомбили Киев, Ригу, Минск». Мрак опустился перед всеми. Какие «открытые двери»?!

Через несколько минут появились официальные сообщения и приказы. Приказы о затемнении, о мобилизации, о противопожарных мероприятиях, о бомбоубежищах, о медицинских службах, о дежурствах и т. д. А радио вещает одно за другим: «Италия объявила войну СССР, Финляндия объявила войну СССР, Румыния объявила войну СССР, Венгрия объявила войну СССР». Ну и букет!

Мама с А.Г Чернышевым вернулись из Жаворонков. Полурастерянность, полунакал.

Призыв добровольцев в армию, призыв к ополчению, записываются студенты, преподаватели (С.Ф. Шурлапов, С.В. Фролов), их много. Запись в ополчение, но никто не представляет себе функций ополченцев.

Заклейка окон полосками, бочки с песком. Я нахожусь в центре училищной жизни. В райкомах образованы чрезвычайные тройки. Они — хозяева положения.

Общее собрание. Приезжает первый секретарь райкома Котельников. «Как львы будете драться, молодежь!» В ответ громкое «Ура!» Наш девиз: «Бауманцы не будут последними». Запись в добровольцы становится еще более активной. Мастерские — в помощь фронту!

Один эпизод, характеризующий напряженность. Машинистка переписывала текст главы «Истории КПСС». Не разобралась в тексте и написала название параграфа «Реакция Сталина» вместо «Реакция Столыпина». Ошибка грубая, хотя в других смыслах такая фраза существовать в принципе могла, реакция против капитализма и т.д. В типографии МВТУ успели задержать размножение. Машинистка пишет заявление с просьбой направить ее на фронт, чтобы кровью искупить вину за невольную ошибку. Зав. кафедрой едва удержался на месте.

Произошло и второе тяжелое событие, также характеризующее напряжение. Преподавательница истории КПСС Хайт перепутала расписание и не явилась на упражнение. По закону того времени: «За пропуск — под суд». Осужденная исключалась из рядов КПСС и как исключенная подлежала увольнению. Наконец, был найден выход — не расписалась в получении расписания. Диспетчеру выговор, ей — выговор, но не за пропуск, а за невнимательное отношение к получению расписания. На этом инцидент был исчерпан.

Вести с фронта с каждым днем все тревожнее. Занятия идут на всех курсах, но мужчины первого и второго курсов призваны в армию, часть девушек ушла в ополчение, группы сильно поредели. Пятый курс отправлен на заводы. Выдали дипломы инженеров без защиты дипломных проектов. Это правильно!

Учебный план сокращен до 3,5 года. В мастерских изготавливают противотанковые ружья. Приезжает высшее начальство из Наркомата обороны. «Давайте больше противотанковых ружей!» Настроение падает. Неужели наша пигмейская мастерская нужна стране? По-видимому, в тот момент была нужна. Действительно мобилизация всех сил.

Наконец, радостное сообщение — Англия и США заодно с нами. Япония молчит. Ура!

Сотрудники кафедры обработки резанием и литейщики, в меньшей степени преподаватели других кафедр, устремились на Восток для рационализации технологических процессов на оборонных заводах в Перми, Ижевске, Свердловске, Юрге и многих других городах.

Действительно, названные кафедры провели на заводах огромную работу — внедрили рациональные формы режущих инструментов, резко повысив производительность, заменили для литья мин земельные формы на металлические, чем также подняли эффективность литья.

В начале июля пробная воздушная тревога. Завывает сирена. Никто не знает, что тревога носит учебный характер. Многие устремляются в подготовленные убежища — тир и помещение первого этажа со сводчатыми перекрытиями.

Наступает 22 июля. Снова завывание сирены, но эта тревога уже настоящая. Непрерывная пальба, прожекторами ловят вражеские самолеты.

В Москве кое-где начались пожары в результате обстрела зажигательными бомбами. В первый день обстрела все население Училища ринулось спасаться в убежища. Только дежурные остались на крышах. Но так было только в первый день. Очень скоро все почувствовали, что разрушения от бомбежек нечасты, вероятность попадания в МВТУ небольшая, тем более что бомбы главным образом летели на вокзалы, крупные заводы и центр города. Впрочем, в 3 часа утра 23 июля раздается телефонный звонок. Мама находилась в тот день в Машковом пер. (ул. Чаплыгина), д. 1а. Бомба была сброшена на д.З (соседний), латвийское постпредство. От дома остался кратер.

Нашей семье не повезло. Через 3 дня рядом с нашим домом на Малой Бронной разорвалась бомба, разрушила здание и засыпала наши комнаты осколками стекла. К счастью, мама переехала ко мне в комнату первого общежития, в которой я должен был жить по указанию райкома, и не пострадала.

С 22 июля бомбежки участились, повторялись почти каждый день и сократились лишь в конце октября, когда немецкая армия находилась около Москвы. Наши зенитчики отбивались хорошо. Значительных повреждений городу не допустили. Здания были камуфлированы, правила затемнения соблюдались строго. Пострадало здание ЦК КПСС, в небольшой степени — фронтон Большого театра. Разрушения имели место у вокзалов, в Замоскворечье, но в процентном отношении их было немного. Детишек уносили спать на станции метрополитена. Среди них бытовал ответ на вопрос: «Кого ты больше всего любишь?» — «Папу, маму и отбой». Взрослые к тревогам привыкли, в убежище ходили неохотно. У меня был пропуск на круглосуточное хождение по городу. Во время бомбежек привык ходить, невзирая на дождь осколков от наших снарядов. Привычка — вторая натура. Привык в юношестве носить холерных и сыпнотифозных, и привык ходить под дождем железок.

Главным врачом амбулатории МВТУ в тот период был Константин Васильевич Шумилкин — прекрасный человек и врач. С ним мы каждую ночь делали обходы чердаков, где дежурили на предмет тушения возможных возгораний. Чердаки назывались «тюрьмами». Потом заходили в бомбоубежища, их называли «богоугодными заведениями» (по Гоголю). «Богоугодные заведения» пустели от ночи к ночи, налетов перестали бояться, студентов в них уже не встретить. Несмотря на приближение фашистов к Москве, занятия идут по учебному плану. Преподавателей, ушедших из МВТУ на фронт и заводы, заменяют другие. Немцы все ближе подходят к Москве. Начинается эвакуация центральных учреждений, отдельных заводов.

Наконец правительство принимает решение об эвакуации НИИ, вузов, культурных учреждений. МВТУ должно переехать в Ижевск, где ему приготовлено здание Ижевского