Гномы рассказали жадно слушавшему их хоббиту много интересного; после долгого пути с ними Фолко, наверное, знал об этом народе больше, чем кто-либо из живых или живших хоббитов, больше, чем даже старый Бильбо, — во время его странствий спутники с ним особенно не забалтывались.

Фолко старался записывать всё, что слышал, но особенно запомнились ему две истории. Одну чуть ли не в первый день пути по Южному Тракту ему рассказал Вьярд, которого Малыш заменил на передке телеги, и старый гном пересел на время в седло. Его рассказ тёк медленно и спокойно, говорил он чуть напыщенно — ведь речь шла о невообразимо далёких днях Предначальной Эпохи, предания о которой ныне сохранились лишь среди гномов. Он говорил о временах, когда мир был юн, а Великого Дьюрина окружали немые, безымянные скалы. Первый Гном начинал с немногими товарищами; Перворожденные помогали им, и среди приближенных Короля Казад-Дума умом, искусством и терпением выделялся гном по имени Трор. Он много времени проводил с эльфами, немало перенял у них, говорили, что и он был пленён неземной красотой Владычицы Галадриэль и, желая сделать ей достойный подарок, стал копить золото и мифрил. Однако тогда ещё было далеко до дней великой славы Чёрной Бездны, как звали Морию эльфы, её главные жилы ещё ждали своего часа, приходилось перелопачивать огромные массы пустой породы, и Трору это надоело. Он придумал и сделал чудодейственное сито, обладавшее способностью выбирать золото из всего, что набрасывалось в его зев. Достаточно было сыпать в него безостановочно даже самую бедную руду, чтобы в конце дня вынуть из него всё золото, что было рассеяно в пыль среди серого горного песка и каменной крошки. Труд облегчился многократно; гномы стали быстро богатеть, в Морию повалили переселенцы из Лунных Гор, где к тому времени стало неспокойно — шла очередная война между людьми и орками. Трор накопил нужное ему количество благородного металла, выковал из него сказочно красивую диадему, украшенную покрытыми тончайшей резьбой бериллами, и подарил её Владычице. Сито теперь стало ему ненужным, и Трор попросту забыл о своём детище. Однако не забыли другие. Из-за него в Мории едва не вспыхнула самая настоящая война, и тогда Великий Дьюрин приказал Трору разбить своё творение. «Ну вот уж нет! — ответил Трор. — Я лучше уйду вместе с ним, если его существование грозит нашему братству!» Все стали умолять его остаться, и он, поколебавшись, согласился, но спрятал сито так, что до пробуждения Великого Лиха Дьюрина о нём никто ничего не слышал, ну а потом, понятно, было не до того. С тех пор среди гномов и живёт мечта — разыскать волшебное сито, много полов и стен Мории было вскрыто и поднято неугомонными искателями, но тщетно…

— И очень хорошо! — прибавил от себя под конец Вьярд, но почему хорошо, так и не сказал.

Вторую историю, а точнее, короткую притчу, хоббиту поведал Балин.

— Почему Казад-Дум столь необъятен, а, как ты думаешь? — посмеиваясь, как-то сказал он хоббиту. — Думаешь, там работала целая прорва работников? Ничуть не бывало! Большая её часть проложена при Дьюрине, когда ещё и гномов-то было совсем немного. Так слушай же! У гномов и гор — одни корни. Камни тоже могут говорить, а некоторые — даже двигаться. Было такое в Древние Дни, и, говорят, в те сказочные времена создавать великое Подгорное Царство Первому Гному помогали сами горы — послав ему Ролштайн.

— Это что ещё такое? — удивился Фолко.

— Ха, Ролштайн! Это, сударь мой хоббит, такая штука, что можно весь мир по-своему переделать, и без всяких там… — Он оглянулся и быстро добавил: — И без всяких там колец и магов. Ролштайн был с виду самый обыкновенный камень, правда, довольно крупный, говорили, что примерно с молодого бычка. Он катился сам, понимаешь, сударь мой Фолко, он катился сам и прошибал тоннель в любой самой прочной скале. Тангару оставалось лишь идти за ним, словно пахарю за плугом. Так была проложена большая часть морийских коридоров и галерей… Но он мог катиться не только в толще скал, но и на поверхности. Рассказывают, что именно Ролштайн помог Великому Дьюрину отразить первый натиск орков.

— А куда же он делся потом?

— Никто не знает, — вздохнул Балин. — Его разыскивали долго и упорно, причём не только гномы. Этим ведь куда как сподручно — рушить стены крепостей! Но все эти усилия пропали втуне, а у нас появилась пословица: если увидишь качающийся камень, не спеши кричать, что перед тобой Ролштайн — лучше сперва посмотри, кто его раскачивает!

Дождь тем временем утих, рядом забормотал и заворочался Торин — нужно было вставать. Начинался новый день их странствий: по расчётам Торина, сегодня им предстоял особенно тяжёлый переход — до следующей деревни было никак не меньше десяти лиг.

— Ты уже встал, Фолко? — удивился гном, поёживаясь от утреннего холода. — Беги тогда к хозяину, пусть завтрак подаёт. А я пока остальных разбужу.

Хоббит наскоро умылся в бочке с дождевой водой, стоявшей возле угла дома, и отправился к хозяину — пожилому хитрому пригорянину, уже лет тридцать живущему в этих негостеприимных местах. Выйдя от него на крыльцо, хоббит невольно остановился.

В просторном дворе, обнесённом крепким и высоким забором, кучкой стояли их фургоны, по ступицы утопающие в белёсой утренней дымке. Направо над забором виднелась высокая сторожевая вышка, налево — двускатные крыши соседних домов. Солнце едва-едва показалось из-за горизонта, небосвод был чист; день обещал быть жарким. Из-под фургонных пологов уже доносились голоса, появилась долговязая фигура Рогволда; Малыш и один из охотников, Глен, отправились к трактиру за завтраком, другие люди и гномы уже выводили коней и пони, начиная запрягать. Из-за угла вынырнул Торин вместе с Браном, рядом с ними шагал, умеряя шаг, командир местной арнорской дружины в синем плаще и с перьями цапли на низком воронёном шлеме.

— Так вы решительно хотите идти сегодня? Не лучше ли подождать с неделю, с севера ожидается большой обоз… — говорил на ходу арнорец.

— А что такое? — ответил вопросом Торин. — На дороге неспокойно, что ли?

— Не совсем, чтобы уж так неспокойно, — замялся арнорец. — Но недавно пришло сообщение, что немного южнее замечен подозрительный отряд. За ними гнались, но они рассыпались по лесам — поди выковырни их оттуда! А по Тракту дальше — Сизая Теснина, их излюбленное место!

Заинтересованные разговором, их постепенно обступили гномы и люди, среди них и Рогволд.

— Так сколько же нам ждать попутного обоза? — спросил товарищ ловчего Форг.

— Неделю, а то и все десять дней, — ответил воин. — Обозы сбиваются не столь быстро.

— Мы не можем ждать, — решительно нахмурил брови Дори.

— Не можем, — подтвердил Торин. — Ну-ка, пойдёмте все, потолкуем!

Они собрались в узком пространстве между фургонами, предусмотрительно выставив вокруг стражу, чтобы их не подслушали. Сидели тесно, друг на друге, и говорили полушёпотом — к осторожности никого призывать не приходилось.

— Лучше подождать, неделя или даже десять дней ничего не решат в нашем деле — мы ведь не на пожар торопимся! — начал Рогволд. — А у них тут наверняка соглядатаи. И стоит нам выступить в малом числе, без охраны, как у этих проходимцев появится прекрасная возможность перебить нас в Теснине. Я бывал там, Форг и Алан тоже, это дурное место. Представьте себе узкое пространство между двумя высокими и крутыми холмами, заросшими глухим лесом и густым подлеском. Теснина тянется добрую лигу, а то и полторы — если они расставят лучников вдоль неё, то нас расстреляют в упор, и мы ничего не сможем сделать. Я считаю, что здесь рисковать неуместно, это не тот случай.