мол, отчитывается перед самим губернатором". Дал мне понять, что, мол, "ты птица не того полёта, чтобы мне тут указки раздавать".

- А что Губернатор? - я изобразил на лице что-то вроде испуга. - Вы с ним часто общаетесь?

- Ооо дааа! - важно расправил плечи самодовольный хозяин. Видимо, подумал, что поставил на место инспекторишку. - Как же мне с ним не общаться, ежли это мой дядя. Никто меня снять не может, только он. А вы, любезный, сколько изволите жалования получать на своей должностёнке?

Я притворился удручённым и со вздохом как будто выдавил наспех придуманную сумму, и он ещё самодовольнее ухмыльнулся. после чего прошёл к секретеру, открыл и вытащил пачку, подошёл, бросил передо мной несколько ассигнаций так, что они веером разлетелись: - здесь десять раз по столько. Хватит и на то, чтобы отчёт написать хороший, и вам на кусок хлеба с маслом.

- Вы мне взятку предлагаете? - я отпрянул на спинку стула, изобразив на лице борьбу ужаса с алчностью.

- Да это какая взятка, - снисходительно хрюкнул прораб, — это благодарность. Взятка будет, если мы с вами станем добрыми Друзьями на будущее.

- А ежели Губернатор прознает? - с сомнением произнёс я. Мол и хочется, и колется, .

- А что же, Губернатор не человек что ли? Али у него имения нету! И ему достанется, - зашелся мелким хрюканьем прораб.

Внутри у меня заклокотал гнев. Нет, такая "ржавчина" напрочь застопорит выстроенный и выстраданный мною механизм железной дороги! "Выскребать" её "стальной щёткой" КОИ, и выскребать безжалостно и немедля!

- Ну что же, - сбросил я напускное вставая, - Всё ясно. - Махнул Фернандо: - Зови Прокопа и ребят.

Минуту спустя в коридоре послышался приглушенный говор, затем шум, сдавленный хрип и ввалились два бойца. Мне они напомнили "двоих из ларца, одинаковых с лица" из мультика моего времени "Вовка в тридевятом царстве". Кивнул на остолбеневшего прораба: этого держите. Прокоп, засними деньги -то мне взятку предлагал. Здесь всё убранство и мебель светофиксируй. Дворника сюда.

Бочком зашёл испуганный дворник, приказал ему: - Так, давай-ка своего полицейского свисти. Сейчас будем составлять протокол.

Свинтус было взвизгнул: - Да кто ты такой! Да я сейчас Губернатору!

- Губернатору? - оскалился я. - Ну, давай-давай. Хочешь подставить если. А ты его и так уже подставил. Так ведь?

На улице я наконец вздохнул полной грудью, обратился к Толстому: - Фёдор Иванович, оперативная разработка твоя епархия, разворачивай дальнописец, подключайся к линии. Вызывай своих спецов, нужно срочно прихлопнуть тут это "осиное гнездо", пока они не упрятали концы в воду. А этого борова пока нашим здешним ребятам в кутузку прикройте, чтоб не спугнуть подельников.

- А эт мы славненько поохотимся, - подобрался заместитель директора КОИ.

- И заодно, не в службу, а в дружбу, от моего имени отстучите Аракчееву, надобно здешний косяк с "железкой" выправлять.

"15 апреля сего, 1808 года отР.Х., наш корреспондент сообщает, что такой-то такой-то губернатор снят, разжалован в Солдаты, сослан на каторгу. А его племянник, бывший прораб строительства Российской Императорской железной дороги на N-ском участке, нанес такой-то Ущерб на столько-то Его Императорскому Величеству и России, лишён дворянского звания, конфисковано всё имущество в погашение ущерба, а сам прилюдно казнён через повешение, светопись прилагается".

"Сенатские ведомости", официальная газета Правительства Российской Империи

Газета, как и расчитывал, отрезвила мздоимцев. Но ещё до её выхода из печати слух степной пургой облетел страну и строительство железнодорожной магистрали ускорилось почти в полтора раза.

Однако последствия инспекции наступят позже, а сейчас нам нужно навёрстывать время, мы кто попрыгали в сани, кто встал на лыжи и припустили вперёд.

Глава 20: Султан Чингисхан

в которой Савелий находит главу телеграфа

В ночь с 13 на 14 января, под Старый Новый 1808 год из переулков на площадь к зданию присутствия губернатора Оренбургского края выскальзывали тени. В белых маскхалатах, с лыжами за спиной, по городу не очень-то на лыжах поедешь.

У коновязи Фёдор Толстой собирает и строит прибывающие группы. Замдиректора КОИ оказался диверсантом похлеще моего и подоспел в числе первых. Стражник из будки во все глаза таращится на бесшумных призраков, а вызванный им сонный дежурный офицер ёжится в щегольской штабистской шинельке и пижонской фуражке с наушниками на ядрёном морозе градусов не ниже 35 по Цельсию., пытаясь уразуметь, что за подразделение нарушило его покой в столь неподходящее время. Из боковой улочки втягивается наш санный обоз с дымящей полевой кухней. Появление которой приветствовал одобрительный гул. Заместитель доложил мне обстановку, а растерянный дежурный офицер посетовал, что о нашем появлении его не уведомляли и где разместить такую ораву бойцов он не представляет. От вымотанных финишным марш-броском бойцов валил пар, им требовался полноценный отдых, ситуация сложилась угрожающая.

Мои раздумья прервал юркий диверсант, призванный из мастеровых: - Тащ подполковник, рашите обратиться.

- _ Что у тебя, Егор?

- Тут эта, кучер дежурной пролетки грит, чо хупернатор ишшо у сабе. Вооон, окошки горять, - ткнул парень пальцем.

Я повернулся к дежурному офицеру, слышавшему доклад. Он поморщился: - Никак не возможно, Господин подполковник, - ответил на мой невысказанный вопрос, - Его Высокопревосходительство в неурочное время не принимает, извольте с утра.

- С утра? Нет, любезный, до утра я людей морозить не стану. - обозлил этот перестраховщик!

Скинул маскхалат и, оставшись в полушубке, приказал Фёдору Ивановичу по прибытию остальных групп накормить людей, а сам, стряхивая густо выпавший от дыхания иней с отворота шапки, в сопровождении Фернандо отправился в апартаменты губернатора.

У увидевшего нас сонно моргающего адъютанта отвалилась Челюсть, и он потерял дар речи: фельдъегерь с извещением о нашем прибытии до Губернатора ещё, оказывается, не добрался, обскакали мы царёва гонца. Я, натянул самую обаятельную улыбку, Фернандо представил меня, показал документы и попросил доложить Перовскому. Который и в самом деле работал в неурочный час.

Но в этот момент массивные двери кабинета тихо распахнулись, на шум вышел высокий усталый моложавый мужчина за сорок, всё ещё статный, в обмявшемся мундире, со свисающим, словно пакля чубом и настороженно разглядывая нас покрасневшими глазами, поинтересовался, кому обязан столь поздним визитом. Адъютант поспешил подать наши верительные грамоты. Мой секретарь набрал воздуха, чтобы отрекомендовать нас, но я смежил веки, мол, «Я сам», и, бросив ладонь к ушанке, доложил:

-