— Но какой взрослый?

Психиатр улыбнулась, подняла брови.

— Кто знает?

Сник последний раз взглянула на Джефа Кэрда и его медвежонка и вышла из комнаты. Она вспомнила, какую тарабарщину он нес, когда она упала на пол в хранилище. Но две фразы звучали ясно для понимания:

«Мир дней разрушается. Подобно мне».

С начала Перехода прошло двадцать пять лет, двадцать пять лет, измеряемых вращением Земли вокруг Солнца. Уже десять лет как полностью прекратилось деление времени на субъективное и объективное. Календарь Новой Эры из тринадцати месяцев в году сохранился, но люди теперь жили горизонтально в соответствии с ним, а не как в прежние времена вертикально. И дни рождения отныне праздновались ежегодно, а не раз в семь лет.

Строительство многих городов завершилось уже давно — пятнадцать лет назад, до нынешних дней. А другие возведены совсем недавно — им было пять лет.

Ариэль Кэрд ошиблась, предсказывая, что всемирная кровавая революция сметет правительство и закончится созданием новой власти. Кое-где происходили восстания, но они быстро и зачастую жестоко подавлялись. В целом население, хоть часто и недовольное своей участью, смирилось с нею. А большинство было вполне удовлетворено тем, чем «революция» завершилась. Во-первых, концом системы жизни в Новой Эре, во-вторых, обеспечением ФЗС фактором замедления старения — всех жителей Земли, Луны и Марсианских колоний и, наконец, узаконением и доступностью анти-ТИ. Люди сохранили свою извечную возможность обманывать.

Одно из требований революционеров заключалось в том, чтобы за всеми членами правительства по всей его иерархии велось тщательное наблюдение. Такое правило обеспечит выявление продажных чиновников и предотвратит дальнейшее разложение.

Были проведены незначительные реформы, но вот с непременным подслушиванием чиновников и наблюдением за ними и правом специальных контрольных комитетов устранять коррупционеров ничего не вышло. От случая к случаю все еще раздавались подобные требования групп граждан — но безрезультатно.

Хотя Мировой Совет и губернаторы на местах избирались народным голосованием, сам Мировой Совет представлял кандидатуры, которые могут занять должности.

А вот неустанное наблюдение за гражданами со стороны властей оставалось в полной форме. Это во благо людей, настаивало правительство, и никакие демонстрации или массовые петиции положения не изменили.

Супругам разрешалось иметь только двоих детей, хотя некоторые граждане продолжали добиваться увеличения лимита до трех наследников.

Ничтожное меньшинство не прекратило требовать права верующих на строительство церквей, синагог, мечетей и храмов и отмены закона, запрещающего верующим работать в правительственных учреждениях.

Оценивая достигнутое и неудавшееся, Пантея Пао Сник думала о Джефе Кэрде. Будь он подлинным Кэрдом, говорила она себе, он бы непременно где-то продолжал борьбу за бескомпромиссные перемены.

За двадцать пять лет после начала Перехода Пантея Сник сменила семь различных занятий, жила в трех городах: Трентоне, штат Нью-Джерси, Спрингфилде, Иллинойс, и вот теперь в Денвере, штат Скалистые горы. Когда грянул Переход, ей было тридцать сублет, а теперь ей — двести пятьдесят облет. Физиологический возраст согласно ее идентификационной карте тридцать три с половиной года.

Последние семь лет Сник служила координатором проектов землеустройства в Департаменте реконструкции. По характеру работы приходилось много времени проводить вне стен учреждения и в поле. Она все более и более уходила в работу. Женщина действия, Сник становилась все беспокойнее, в ней крепла прежняя обида. У нее оставалось много свободного времени, и она постоянно просматривала списки вакансий и в своем департаменте и на домашних экранах. Пожалуй, наиболее привлекательным представлялся проект лесонасаждений в Центрально-Сибирском нагорье. Более всего ей хотелось служить в Департаменте органиков, и Сник постоянно внимательно изучала подобные объявления, отдавая себе отчет в отсутствии каких-либо шансов попасть на прежнюю службу.

Потому визит генерала Энтони Вик Хорн — высокого чина в Управлении внутренних дел Северо-американского Департамента органиков более чем удивил Сник. Во-первых, Хорн не договаривалась о встрече, что можно было сделать через экран. Она появилась в Департаменте реконструкции рано утром, промчалась мимо бдительного секретаря, не удостоив ее ответами на вопросы, и вошла в кабинет Сник. Сник не стала сетовать на нарушение протокола — у женщины был высокий чин органика. Эполеты, знаки различия и орденские планки на зеленой форме свидетельствовали об этом. У Сник мелькнула мысль, что женщина явилась арестовать ее. Но если генерал хотела бы по какой-то причине лишить ее свободы, разве трудно послать за этим подчиненных? Либо просто приказать через экран прибыть в полицейский участок.

Энтони Хорн была устрашающе высока и заметно сутула, с поразительно тонкой талией. Немыслимо большая грудь и широкие бедра еще красноречивее подчеркивали «осиность» этой самой талии. Сник сочла, что для описания внешности Хорн вполне подошло бы клише «похожая на изваяние». Выглядела Хорн внушительно и непреклонно.

Остановившись возле стола и глядя вниз на миниатюрную Сник, она колоколом сложила руки на грудь и слегка поклонилась.

— Детектив-генерал Энтони Вик Хорн! — прогудела она. — Сидите!

Сник повиновалась.

— Мне нет нужды представляться?

— Конечно!

Хорн продолжала стоять, хотя Сник предложила ей кресло.

— Я здесь лично, поскольку мое начальство полагает — лучше нам не пользоваться телесвязью. Мне поручено это дело: было решено, что им следует заняться высшим офицерам. Надеюсь, вы извините меня, я распорядилась отключить здесь все настенные экраны и убрать тайные устройства наблюдения и подслушивания.

Сник взглянула на мертвенно-серые приемо-передающие экраны и, пожав плечами, промолчала. Сейчас наконец Хорн сообщите целях своей миссии.

Хорн улыбнулась, обнажая крупные белые зубы.

— Из ваших биоданных следует, что вы не очень словоохотливы.

Сник не видела оснований для комментариев.

— Отчеты психоаналитиков о вашем пребывании в реабилитационном центре сообщают о вашей крайней опечаленности и разочарованности тем, что вас не допускают до профессии органика.

— Значит, вам также известно, что разочарование объясняется несправедливостью ко мне. Меня оболгали, сфабриковали дело. Я утверждала это тогда и говорю сейчас. Власти осудили меня по ложному обвинению. Я была честным органиком и оказалась преданной теми самыми людьми, которым верно служила. Как бы вы реагировали, если бы так обошлись с вами?

— Смертельно возненавидела бы весь департамент, — заявила Хорн. — Не сомневаюсь. На самом деле мне не приказывали что-либо предлагать вам от имени департамента. Я добровольно вызвалась встретиться с вами, когда обо всем услышала. Весьма сочувствую вам. С вами обошлись отвратительно. Очевидно теперь в департаменте это понимают. Хотят возместить ущерб.