– Я знаю, кто вы. Примерно знаю, каковы ваши цели. Люди вашего ремесла никогда не вызывали у меня доверия, тем не менее я прошу вас оказать нам всем услугу. Витязи, о которых вы справлялись во дворце, слишком легкомысленны и не следят за собственными спинами. Утройте усилия по защите этих ребят. Богатыри народ наивный.

Волшебник-сыскарь протянул длань к Зарубе, и разбойник увидел, как его рука тянется навстречу магу. Еруслан ловко нацепил на запястье преступника браслет из темного прохладного камня. Лютозар почувствовал, как стягивается, будто ссыхается, браслет. Потом кожу защипало, и к плечу побежало покалывание, словно колдовское кольцо пустило длинные корни прямо в плоть лиходея. Неприятное ощущение стремительно охватило все тело и исчезло, оставив головокружение и тошноту.

– Это залог того, что вы добросовестно отнесетесь к моей просьбе, – пояснил Еруслан. – Попробуете снять – смерть. Покуситесь на Егора и Ивана – смерть. Да и просто, умрут богатыри – и вы вместе с ними. Внизу вас ждет конь. Счастливого пути.

Начальник сыска удалился, а Заруба некоторое время сидел, прикрыв глаза. Разбойник мысленно читал мантру, позволяющую привести дух в равновесие и избавиться от гнева: «Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь…»

После заварушки с разбойниками и размолвки с послом Иван да Егор долго молчали и хмурились. Не по-человечески как-то все получилось. Погода будто услышала их невеселые мысли, и набежали облака, спрыснули землю мелким, почти незаметным дождичком. Ветер стал прохладней, а тут и лес кончился, уступив место полям. Вдалеке виднелся холм с рощей.

Дело шло к вечеру, поэтому близнецы решили заночевать в первой же деревеньке.

– Знаешь, братан, – разоткровенничался Старшой, – я вот, когда мы были в Легендограде, ощущал, будто на дворе век этак семнадцатый. До этого, в Тянитолкаеве, как бы тринадцатый. Чисто как на уроке истории учили про ранний феодализм. И вот снова… Неровно получается, согласись.

Емельянов-младший пожал плечами:

– Если тебе будет легче, то согласен. Я вот ни фига не парюсь, и мне спокойно. Наша задача, типа, домой попасть.

– Это ты верно говоришь, – вздохнул Иван, но мыслей о странном устройстве этого мира не оставил.

Нет, как бы ни походил Легендоград на Санкт-Петербург, все же он был диким и неразвитым по сравнению со столицей России образца семнадцатого-восемнадцатого веков. Контраст с Тянитолкаевым, вот что удивляло. Какая-то неправильность маячила перед разумом Старшого, только он, сколько ни силился, не мог ее распознать. У Ивана возникло всем известное чувство, дескать, еще секундочка, и откроется истина. И, по обыкновению, в следующий миг правда ускользнула.

Меж тем жеребцы вынесли Емельяновых к уютной деревеньке, прятавшейся за холмом. Подъехав к первому же двору, близнецы увидели там немолодого бондаря, возившегося с новенькой кадкой прямо на крыльце.

– Здравствуй, хозяин! – обратился к крепышу-мужику Старшой.

– И вам не хворать, – степенно ответил бондарь.

– Где тут у вас можно переночевать?

Мужик внимательно осмотрел дембелей, счел их вполне добрыми молодцами и промолвил:

– Пустил бы к себе с радостью, токмо тошно у меня вам будет.

– Да ладно, – усмехнулся Иван. – Ты же не кожи дубишь, кажись.

– Я не в смысле запаха. Донимают меня злыдни всякие. Житья нет. Всю ночь куролесят. Я и гонять пробовал, и мышеловки на них ставить… Ничего не пособляет.

– А ты это… – встрял Егор. – Сильно пьешь, наверное…

Старшой тоже успел подумать о белой горячке, но тут брат опередил. Редкий случай.

Бондарь сплюнул, едва не попав в новую кадку, и сказал:

– Случается, и пью. Как тут не запьешь, когда кругом шуликуны.

Ефрейтор вопросительно поглядел на близнеца. Тот пожал плечами.

– Я понимаю, вы сейчас кумекаете, мол, про шуликунов он с дуру ума говорит. Ведь любому мальцу ясно, шуликун – создание зимнее. А тут в любое время года, да… Вот такусенькие. – Мужик сжал руку в кулак. – Огнем пышут, черти. Хороводы водят. Бузят. Спать мешают, но я уже привычный.

Близнецы попрощались и ушли. От сумасшедшего всякого можно ожидать, не останавливаться же у такого на постой. Дверь второй избы открыла зрелая дородная баба. Она сразу отказала:

– Простите, молодцы, мне своих-то класть некуда.

– А сосед-то ваш что, спятил?

– Борай-бочар? Нет, несчастный он. Донимает его нечисть всякая. Что ни делает – все плохо.

– Братка, а давай поможем этому Бораю! – вдруг оживился Егор, когда дембеля покинули двор женщины.

– Ты что, великий экзорцист современности? – выдавил Иван, которому не улыбалось иметь дело с дурачком или, еще хуже, с волшебными злобными существами.

– Эхзор… ктост? – засопел Емельянов-младший.

– Не важно. Зачем туда лезть?

– Ну, не поверишь, – замялся ефрейтор. – Как услышал про шуликунов этих, так будто в голове щелкнуло. Типа предчувствие. Нам просто необходимо там быть!

– В прошлый раз, когда тебя посетило великое озарение, мы чуть не попали на учет в детской комнате милиции, – припомнил Старшой давний случай.

Пятый класс. Вечер. Егор увидел подозрительного мужичка, лезущего в продовольственный магазин с черного хода… В общем, юный боксер и пловец-футболист скрутили ночного сторожа.

– Нет, Вань, это другое, – настойчиво произнес ефрейтор.

Емельянов-старший отлично знал «везунчика»-брата. Увы, Егор уперся рогом в стену. «Бык. Ярый тур, язви его», – мысленно выругался Иван и побрел к жилищу бондаря Борая.

Мужик даже обрадовался:

– Неужто нынче не одному мучиться? Проходите, гостюшки!

Законченная кадка аккуратно встала в сенях, а хозяин провел близнецов в горницу. Здесь было почти чисто, как случается в домах бережливых и прилежных холостяков.

Нашлось и угощение. Скромное, но сытное. Кое-чего вынули из сумок и братья-дембеля. После ужина разговорились, и беседа плавно свернула на Тридевяцкое княжество.

– Наше село пограничное, – чинно вещал Борай. – Здесь кончается легендоградская землица и начинается тридевяцкая. Подадитесь восточнее – через день очутитесь на Тянитолкаевщине, а еще спустя два – в Задолье.

– А что ты можешь рассказать про Тридевяцкое княжество? – поинтересовался Иван.

– Княжество большое. Степь да степь кругом, а вместе целых две. Я-то сам не певец, не летописец, но пацаненком бабке прилежно внимал. Больно по нраву слог древний да деяния великия. – Жилистый бондарь приосанился, затуманил взор колючих черных глаз. – В давние времена здесь шумели пышные леса и пышнели шумные рощи. Тогда соседствовали тут два бравых и развеселых народа – куряне и выпиване. Но они постепенно повымерли от курева и выпивки. А кто жив остался, того угнали в полон неразумные биохазары. Уже точно никто не поручится, только ходят предания, мол, имел место страшный взрыв. Неведомые ученые люди, маги и многознатцы, получили какой-то новый алимент – пассионарий. Он и шибанул в районе Двадцатисемипалатинска.