Потом, умело использовав вместо прихватки найденную на нарах нижнюю рубашку кого-то из покойников, шустрый Кюнст поставил на стол кипящие кастрюлю и кофейник, а затем бесшумно вышел на мороз. И до того как в блиндаж, шумно дыша, ввалились нагруженные лыжами и оружием летчица Заровнятых и Шепилов в компании будущего академика Игнатова, я успел снять мешок, шапку, положить автомат на стол и, присев на табурет, немного перевести дух.

Без лишних церемоний я предложил вошедшим по-быстрому поесть (было непонятно, сколько у нас вообще оставалось времени на все про все) и отогреться. Они изумленно покосились на сваленные под нары и у дальней стены тела убитых финнов и кровавые следы (слава богу, их было не так чтобы сильно много) на полу, но все-таки явно очень захотели жрать. Строгая диета окружения обычно начисто снимает с людей разного рода комплексы, внутренние блоки и моральные препоны. Поэтому, против ожидания, блевать никто из них не начал. Вместо этого они рассупонились и, подсев поближе к столу, смолотили трофейные суп, сосиски и хлеб за милую душу. При этом, не тратя времени на разлив первого блюда (тем более что привычного половника нигде не было видно – что, эти финны имели обыкновение разливать супчик в миски через край макитры?), они предпочли есть его прямо из кастрюли. Разумеется, героически добытое какао тоже не пропало.

Когда эти трое приступили к приему пищи, Смирнов взял свою СВТ и вышел наружу. Предосторожность была не лишняя, особенно в ситуации, когда вокруг явно шлялось некоторое количество чужих дозорных.

Пока позвякивали ложки и хлюпал втягиваемый в организмы товарищей красных армейцев супец, я сообщил им о дальнейшем плане действий. Собственно, план был прост – ждем попутный вражеский трактор, останавливаем его, интеллигентно снимаем водителя (а если кроме него там окажется кто-то еще, то и их тоже) и, прикинувшись грузом, который нельзя кантовать, на манер Троянского коня въезжаем на хутор. Ну и далее – по обстановке, смотрим, где у них что стоит и лежит, и по-быстрому соображаем, что делать дальше.

Возражать и спорить никто не стал, хотя и было видно, что они хотят спросить меня об очень многом. Например, о том, как это двум разведчикам удалось снять без единого выстрела восемь вооруженных вражеских солдат, чьи боевые качества в тогдашней РККА старались изрядно преувеличивать, а вовсе не наоборот. Хотя они же не в курсе, что то не просто разведчики…

К счастью для меня, времени на возможные вопросы-ответы в стиле «Что-Где-Когда» у нас не оказалось, обстановочка не позволила. Не прошло и пятнадцати минут после окончания стихийной трапезы, как в дверь блиндажа всунулся Смирнов, доложивший, что, дескать, «пора в путь-дорогу», поскольку наш наблюдатель якобы слышит движущийся где-то в отдалении трактор. Как стоявший на посту, на манер тех ракет из старой песни, Кузнецов сумел доложить ему об этом, для меня осталось загадкой, но о подобных вещах лучше вообще не думать. Не иначе, опять пресловутая «астральная связь».

И, как пелось в другой, еще более древней песне, «были сборы недолги». Я приказал всем троим аборигенам нацепить поверх своей одежды финские белые халаты с капюшонами и держать наготове финские автоматы. Два «Суоми» у нас с собой было, а лейтенантше Заровнятых я выдал одну из взятых в блиндаже «машинок». Кроме того, мы на всякий случай забрали все снаряженные магазины к автоматам. Как я успел заметить, наша троица хозяйственно поделила между собой еще и несколько кусков недоеденного хлеба.

Не считая лыж и изначально взятой с собой поклажи, на каждого из этих троих приходилась совсем не хилая нагрузка – аж по два ствола, плюс боекомплект. В принципе, позднее (разумеется, в зависимости от того, как дальше сложатся обстоятельства) можно было и избавиться от винтовок, которые они перли с самого момента выхода из расположения при том, что их использование с самого начала выглядело проблематично.

Все гранаты я, немного подумав, отдал Смирнову, приказав ему заминировать стоявший в окопе пулемет и дверь блиндажа. По крайней мере, если сюда придет некто излишне торопливый, мы стразу же услышим о том, что наши недавние подвиги обнаружены.

Пока ремонтники и пилотесса выбирались из блиндажа наружу, Смирнов успел поколдовать еще и с телефонным аппаратом. На мой вопрос, что он, мать его, делает, Кюнст пояснил, что теперь при вызове этого поста со стороны все будет выглядеть так, словно здесь не положили трубку или имеют в полевом телефоне какую-то мелкую неисправность. Рано или поздно сюда пошлют связистов для проверки линии и аппарата. Ну а когда они таки придут – мы услышим взрыв. И, по крайней мере, поймем, насколько эти финны щепетильны по части караульной службы. Взрыв обещал быть громким – Смирнов оставил рядом с входной дверью блиндажа трехлитровый металлический бидон, где покойники держали запас керосина (надо полагать – для лампы).

Дальше все было и вовсе просто. Я натянул на плечи мешок. Затем мы вылезли за заснеженный бруствер траншеи и, пока Смирнов пристраивал растяжку на пулемет, надели лыжи и быстро пошли к предполагаемой дороге, ориентируясь по лыжне, которую оставил Кузнецов. Быстро обогнавший нас Смирнов пошел впереди. Почти стемнело, и снег перестал идти. И это было плохо, поскольку теперь от самого блиндажа за нами тянулась более чем основательная лыжня – пять человек, да еще и с грузом на плечах по-любому оставляют за собой серьезную борозду.

Назвать то, о чем говорил преждевременно покинувший этот мир капрал Самотыко, «дорогой» было сложно, поскольку это оказалась всего лишь полузанесенная снегом колея, тянувшаяся по узкой просеке, посреди высоченных, густо засыпанных недавним снегопадом елок, от чего окружающий пейзаж живо напоминал декорации фильма-сказки «Морозко». Если местные тут летом на чем-то и ездили, то максимум на телегах.

Где-то вдалеке, справа от нас, в сумерках смутно просматривались крайние строения хутора (в некоторых окнах горели тусклые огоньки), и оттуда слышался глухой, монотонно постукивающий по мозгам звук, видимо, признак работы генератора – возможно, финны и обошлись бы керосиновыми лампами, но «чужакам» электричество было нужно не только для освещения, но еще и для радиосвязи и других чисто технических, целей. А вот никакого шума, похожего на привычные мне звуки движущегося трактора, я почему-то не слышал. Неужели ложная тревога, или у этого Кузнецова радар в башке?

Сам он, умело замаскировавшийся до полной неразличимости на фоне снега, лежал за деревьями, слева от просеки, ожидая нашего подхода. Нам он предложил снять лыжи, после чего рассредоточиться по сторонам от него, залечь и не высовываться. Что и было проделано нами без лишних слов. И опять в прицеле было то же самое – темнота, зима и елки. От такого «типового» пейзажа хотелось завыть на луну, которой пока не наблюдалось – небо было частично закрыто облаками.

Глупых вопросов о том, не померещилось ли чего нашему наблюдателю, я задать не успел. Поскольку в сгущающемся сумраке вдруг стал слышен металлический рокот, лязг и скрежет, а по дальним деревьям заметался луч тусклого желтоватого света.

Через пару минут то, что ревело, скребло и лязгало, действительно материализовалось в неудержимо ползущий по просеке в нашу сторону большой гусеничный трактор с открытой кабиной (а точнее – совсем без таковой) и одной фарой. За собой означенный трактор тянул прицеп-волокушу, загруженный продолговатыми предметами, прикрытыми брезентом – видимо, это были бочки с горючкой. Со стороны такое движение отчасти напоминало колхозную пахоту. В том виде, как ее показывали в советских фильмах 1930-х гг. (так и напрашивалось появление в кадре какого-нибудь пузатого партийного секретаря, председателя колхоза или агронома, который немедленно должен начать учить трактористов «пахать правильно, в соответствии с последними постановлениями Верховного Совета СССР), если, разумеется, пренебречь тем, что в данном случае прущий напролом трактор пахал всего лишь снег, а не «озимые или яровые», а на прицепе имел вовсе не плуг. На его водительском сиденье торчал один-единственный тракторист в мышино-серой финской армейской шинели с поднятым воротником и черной меховой шапке с опущенными ушами. Кроме него, ни на тракторе, ни и в прицепе никого не просматривалось ни визуально, ни при включении «СНА». Оружия у тракториста я тоже не заметил, ни кобуры на поясе, ни винтовки где-то под руками. Ты смотри, какие люди – и без охраны…