Шатры визирей, хоть и уступали ему, тоже бросались в глаза своим великолепием.

Шатер Пири-паши, поставленный напротив укреплений итальянского участка, был обильно украшен золотой вышивкой на зеленом фоне и напоминал шикарный атласный дамаст. Узоры, вышитые серебром на синем шатре Казим-паши, размещенном перед прованским участком, отражали солнечный свет. Потом шел шатер Мустафа-паши, расположенный напротив англичан. Женитьба на младшей сестре султана позволила ему иметь шатер с золотой вышивкой на красном поле. Походное жилище Ахмед-паши, находившееся перед арагонским участком, было украшено серебристой и фиолетовой вышивкой на небесно-голубом фоне. А высоко на холме стоял шатер султана, над которым красовался золотой полумесяц.

Палатки командиров тоже были красивыми, хотя не имели золотой или серебряной вышивки. Солдатские палатки землистого цвета заполняли все пространство между редко встречающимися яркими пятнами. Из башни дворца Великого магистра было видно, что лагерь противника покрыл всю землю, насколько мог видеть человеческий глаз. Необъятная армия численностью в 100 тысяч воинов превратилась в ужасающую реальность.

Рыцари провели последние июльские дни, наблюдая за тем, как враг размещал мортиры и пушки на отдаленных берегах рва. Мортиры имели форму округлых чаш, а их огромные дула были направлены слегка вверх. Стволы пушек имели внушительную длину, а их дула хотя и были несколько меньше, но смотрели прямо на рыцарей. Один только вес этих орудий затруднял постройку платформ, на которые их надо было установить. Турецкие солдаты работали молча, совершенно не обращая внимания на рыцарей. Кое-где расстояние между крепостными стенами и противоположным берегом рва, где находились турки, составляло сорок метров, что превышало дальность полета снарядов и стрел. Хотя рыцари и разместили в фортах пушки, но турки не были столь глупы, чтобы работать на линии огня.

На закате последнего дня июля в Английский форт пустили стрелу с письмом, на котором стояла печать султана. Послание немедленно отнесли Великому магистру Л’Илль-Адану, который пригласил в тот вечер всех рыцарей в сад своего дворца. Великий магистр сам зачитал письмо вслух. В нем говорилось: «Несмотря на то что я три раза увещевал Вас сдаться, я так и не получил разумного ответа. Поэтому я, Султан Сулейман, завтра утром на рассвете начну военные действия».

Свернув письмо, Великий магистр сказал:

— Мы снова встретим врага так, как подобает ордену Святого Иоанна.

Это означало, что все рыцари, облачившись с головы до пят в броню, выстроятся утром на крепостных стенах и будут поджидать врага.

Сулейман тоже наслаждался проявлениями достойного поведения и тем самым напоминал благородных иоаннитов. Обе стороны проявляли рыцарский дух, когда это было удобно, и незамедлительно отказывались от него, если это было неудобно.

Первого августа, как и предупреждал султан, началась осада Родоса. Первые залпы, сделанные скорее для проверки пушек, чем с более серьезными целями, были направлены на итальянские стены, а затем по очереди на провансальский, английский и арагонский участки. С противоположной стороны в лучах утреннего солнца на крепостных стенах, сверкая серебром, выстроились шестьсот рыцарей, полностью облаченных в доспехи. Броня иоаннитов слегка различалась в зависимости от достатка семьи. Однако всех рыцарей объединял белый крест на красном поле, украшающий их нагрудники и плащи. Наконечники копий блестели на солнце. Над каждой «нацией» развевался ее флаг. Великий магистр Л’Илль-Адан неподвижно стоял на самом верху арагонской стены, словно бог-хранитель, окутанный облаком дыма от пушечных выстрелов, а за ним, словно в противовес шатру султана, развевалось знамя ордена Святого Иоанна.

Это зрелище, казалось, подорвало отвагу некоторых турецких солдат. Рыцарь, одетый с головы до ног в стальную броню, оказывал большее психологическое давление на врага, нежели простой солдат. Орден, выстроившийся на крепостных стенах, показался турецким солдатам гораздо больше, чем просто шестьсот человек.

Облаченные в доспехи рыцари были настоящим воплощением Средневековья, но они могли проявить всю свою мощь и мобильность только на поле битвы, где можно передвигаться верхом на коне. Сражаясь на стенах, они мог ли проявить свое мастерство лишь наполовину. Однако их вид действовал на врагов устрашающе. Несомненно, этим храбрым рыцарям было нелегко стоять, не шелохнувшись, посреди дыма и пушечных залпов, но турецкая артиллерия еще не пристрелялась, поэтому жертв пока практически не было. Только много дыма.

В результате перестройки крепостные стены Родоса стали толще, но не выше. Таким образом, и защищающиеся, и атакующие находились по обе стороны глубокого и широкого рва примерно на одной высоте. Рыцари стояли немного выше; эта разница была тщательно рассчитана.

Внешний край стен был на той же самой высоте, что и насыпь, но по мере приближения к внутреннему краю стены постепенно становились выше. Со стороны казалось, что стены имели небольшой наклон. Это уменьшало силу прямого попадания пушечного ядра почти наполовину. И главная крепостная стена, и внешняя, обращенная к врагу, имели легкий наклон по отношению к основанию.

В те времена и из мортир, и из пушек стреляли округлыми камнями. Поэтому степень разрушения зависела от силы удара. Так что если защитники крепости могли ее уменьшить, пушки им были не так страшны.

К тому же на Родосе те места, куда вероятнее всего должны были попасть пушечные ядра, например, ров или внутренняя часть крепостных стен, были покрыты слоями мягкой земли. И тяжелые каменные снаряды просто впечатывались в насыпь, а вместо осколков поднималось облако пыли.

Если стены были очень высокими и тянулись на большое расстояние, как в Константинополе, артиллерист мог обычно добиться точного попадания. А на Родосе, где тяжелые огнестрельные орудия были примерно на той же высоте, что и мишени, единственный урон, который можно было ожидать, зависел от веса ядер. Это помогло уменьшить страх защитников крепости перед хваленой турецкой артиллерией. Простой народ, солдаты-наемники и рыцари — именно в такой очередности — почувствовали, как их настроение поднялось. Жизнь в городе была столь оживленной, что, казалось, люди забыли, что город в осаде, и даже дети стали верить, что смогут пережить эту угрозу.

Случай, произошедший через несколько дней, только укрепил их дух. Турецкая флотилия под командованием Курдуглу отвечала за блокаду с моря, однако попытки захватить форт Святого Николая, возвышавшийся между двумя гаванями, закончились неудачей. Сорок лет назад форт был главной мишенью турок; на этот раз битва шла на суше, а единственной задачей флота было поддерживать осаду. Однако пока существовал этот форт, полная блокада обеих гаваней была невозможна. Как только двадцать пять французских рыцарей и пятьдесят солдат, защищавшие форт, замечали турецкий корабль, они стреляли из пушек. Маленькие деревянные корабли турок от прямого попадания разваливались на части. Не имея опыта в морском деле, завоеватели пытались обойтись непрочными суденышками.