Совет ордена собрался во дворце Великого магистра. В ту ночь должны были вернуться рыцари, отправленные в лагерь противника. Однако ожидание затянулось. Сгорели все свечи, и их заменили новыми, а пара так и не вернулась. Среди тех, кто в ту ночь ждал Орсини, был Антонио, который дежурил на итальянском участке стены. Во всех комнатах итальянского дома, отправившего двух своих представителей на опасное предприятие, далеко за полночь горели свечи.

Вторые свечи почти догорели, когда рыцари наконец появились. Они оба так перепачкались, что им не требовалась маскировка; они чуть не валились с ног от усталости. Орсини начал с объяснения причин задержки: им с трудом удалось сбежать из лагеря рабочих. Так как разведчики не взяли с собой оружие и были бы заметны среди солдат, они добыли инструменты и смешались с рабочими. Это дало им возможность наблюдать за врагом.

Говорил в основном Орсини, который в ордене был выше по рангу, чем его спутник. Рыцарь из Пулии вступал только в том случае, когда Орсини просил его подтвердить сведения или совет задавал ему вопросы. Несмотря на усталость, Орсини рассказывал о своем подвиге очень спокойно, словно его совершил кто-то другой, и время от времени улыбался и даже негромко смеялся.

Рыцарям удалось проникнуть незамеченными в лагерь противника и присоединиться к рабочим, которых бесцеремонно разбудили на рассвете. Эти люди были родом из разных мест и, естественно, не могли общаться друг с другом. То, что Орсини не говорил по-гречески, а его спутник не знал турецкого, никого не насторожило. Принимая во внимание размеры Османской империи, это было абсолютно нормально.

Оба рыцаря провели первый день, сооружая временный док на песчаном пляже. Это была попытка починить существовавшее прежде сооружение, основание которого обвалилось. Рабочие должны были начинать работу, едва забрезжит рассвет, и только на закате могли вернуться в свои убогие палатки, чтобы передохнуть. Их кормили только хлебом, водой и вареными овощами. Мясо и фрукты им не давали. Большинство рабочих, занятых на строительстве, были привезены из земель, находившихся недалеко от реки Дунай. Днем турецкие солдаты следили за тем, как они выполняют работу, ночью они тоже не имели никакой свободы. Отряды турок каждую ночь патрулировали их палаточный лагерь, расположенный на побережье. Похоже, им приходилось принимать меры, чтобы предполагаемые подданные не сбежали.

На второй день, перед самой перекличкой на рассвете, рыцарям удалось пробраться в лагерь Мустафа-паши, разбитый напротив Английского форта. Там они присоединились к рабочим, выкапывавшим минный туннель.

Вход в него начинался почти в ста метрах от края рва. Рабочие рыли туннель сперва вниз, а затем по прямой горизонтальной линии по направлению к крепостным стенам. Орсини доложил, что попытаться подсчитать общее количество туннелей, сооружаемых турками, было слишком опасно. Однако оба рыцаря могли с уверенностью сказать, что только в направлении английского участка шло десять подкопов. Один из них, похоже, был направлен к форту, от чего даже Орсини бросило в холодный пот. Враг, столкнувшийся с неприступной цитаделью, задуман взорвать ее всю, вместе с фундаментом.

Услышав это, Великий магистр повернулся к Мартиненго, что послужило для рыцарей сигналом сделать паузу. Мартиненго тут же положил на стол лист бумаги и стал чертить линии. Он предложил одновременно прорыть два туннеля — один из арагонского участка, а второй из английского. По его расчетам, эти два туннеля пересекутся с турецким прямо перед Английским фортом. Пока Мартиненго заканчивал свой чертеж, никто не проронил ни слова.

Он передал лист Ла Валетту, секретарю Великого магистра. Больше не требовалось никаких инструкций. Один из слуг Ла Валетта немедленно помчался в дом итальянских рыцарей и отдал чертеж двум помощникам Мартиненго. Инженеры, принимавшие участие в оборонительных действиях во время осады, всегда имели людей и инструменты, предназначенные именно для подобного рода непредвиденных обстоятельств, и план немедленно начали приводить в исполнение. Великий магистр Л’Илль-Адан знал, что так будет, поэтому облегченно вздохнул, как только чертеж покинул пределы зала. Орсини продолжил свой рассказ, время от времени обращаясь к товарищу с просьбой подтвердить что-то.

Когда на второй день на закате их работа подходила к концу, перед рыцарями замаячила перспектива провести ночь в лагере рабочих. Они решили бежать до того, как закончится трудовой день.

Толкая тележку, груженную землей, они пересекли вражеский лагерь перед арагонским участком, прошли мимо шатра султана и дошли до участка перед оверньской стеной, где размещались янычары. Рыцари оставили тележку и примкнули к рабочим, занимавшимся возведением платформы для пушки.

Согласно приказу, ночью палатки рабочих в этой части лагеря должны были освещаться. Разведчики стояли недалеко от того места, где турецкая армия сосредоточила свои силы, и даже палатки рабочих были поставлены рядом с передовой линией. Рыцари увидели в этом прекрасную возможность изучить расположение турецких войск и пробрались в одну из палаток, находившихся ближе всего ко рву. Высунувшись наружу, словно стояла невыносимая жара и им нужно было освежиться, они стали наблюдать за происходившим.

Около полуночи Орсини заметил, как прямо перед ним в темноте над фортом Святого Георгия блеснула какая-то вспышка. Он обратил на это внимание своего товарища, и за второй вспышкой наблюдали уже две пары глаз. Это повторилось еще пять раз с одинаковыми интервалами. Кто-то подавал турецкой армии сигналы с самого верха форта. Они еще немного подождали, но вспышек больше не было. Между ними и рвом находилась палатка Агра-паши, командира янычар. Рыцари увидели, как из палатки выбежал турецкий солдат и помчался к шатру султана.

Среди них был шпион. В стенах крепости Родоса был вражеский лазутчик. Узнав об этом, все члены совета застыли на месте.

Орсини перешел к рассказу о том, как они провели весь следующий день, пытаясь выбраться из турецкого лагеря. В конце концов они добрались до отдаленного места встречи на берегу, где их подобрала лодка, и они вернулись в порт Родоса. Но никто не слушал. Все были заняты мыслями о том, что в их ряды проник шпион. Когда рыцари закончили свой рассказ, Великий магистр рассеянно проговорил:

— Молодцы.

Нужно было немедленно принимать меры. Для расследования этого дела Великий магистр сам назначил рыцаря. Это было нехарактерно для Л’Илль-Адана, который всегда интересовался мнением глав «наций», даже если он уже принял решение. Но сейчас Л’Илль-Адан не думал о том, что для него характерно и что нет.

Вести расследование он поручил английскому рыцарю, сэру Уильяму Норфолку. Это был командующий флотом ордена, и поэтому он присутствовал на совете. Никто не возражал против его кандидатуры.

Норфолк был заслуженным рыцарем, прожившим на Родосе много лет. Конечно, он говорил по-гречески и весьма сносно владел турецким. Он выучил язык, когда был гребцом на галере, после того как его взяли в плен и продали в рабство. Накопленный им опыт позволил ему также легко находить общий язык с мореплавателями Родоса. Они относились к нему с большим уважением. Немыслимо было даже предположить, что член ордена будет посылать противнику секретные сообщения, поэтому Л’Илль-Адан хотел, чтобы расследование началось с греческого населения острова.