– Тихо-тихо, – он погладил морду нервно дернувшегося коня; стиснув зубы, подвел его к дереву и крепко привязал, приговаривая: – Ты уж прости, дружок, за такого наездника, но выбора не было. Я постараюсь тебя больше не мучить. Жди пока здесь. Уф…

Оливер оперся о дерево, чуть согнувшись и шумно дыша. Погладив место чуть ниже поясницы, он медленно, как столетний старик, побрел вперед, вслух размышляя о своей роли в новом деле:

– А мог просто спать дома. Может, прав сирт Хьюз, и пора переходить на кабинетную должность, а не скакать по злачным местам самому. И жениться. Хотя это нужно было делать вовремя, сейчас бы уже детишек нянчил…

Его воображение услужливо нарисовало картину в голове: молодая красивая женщина со слегка растрепанными волосами и нежной улыбкой встречает его у двери, обнимает и целует в губы. И он жадно целует в ответ. А вокруг толкутся дети. Пятеро. Или нет… Двое. Или один?

Да, один – хорошо. И чтоб уже взрослый, не меньше шести лет. Тогда и жена вовсе не растрепана, а ухожена и мила. Она встречала бы его с радостью, интересовалась самочувствием, подавала горячий ужин на стол и строила бы для них планы на выходные… Он бы бурчал, что хочет отдохнуть, но все равно с удовольствием посетил бы парк или просто погулял с ними. С семьей.

Оливер кивнул своим мыслям, споткнулся о камень и, грязно выругавшись, вновь схватился за поясницу.

– Неужели нельзя лучше улицу подсветить?! – гневно закончил он свою пламенную речь, злясь, конечно, не из-за сумрака, а от осознания: и жена, и дети, и выходные – лишь выдумка, которую никогда не удастся воплотить.

Он обречен на одиночество.

Зато Вольт, кажется, нашел ту самую девушку, что сможет сделать из него настоящего мужчину – ответственного, смелого и рационального.

Оливер огляделся и сосредоточился, заметив на другой стороне дороги нужную лавку. Остановившись на пару секунд, он позволил себе передышку, бормоча под нос:

– Нет, я слишком стар для этого. Теперь только автомобили!

Хотелось еще немного постоять, дать мышцам отдохнуть, но где-то вдали послышался звук приближающейся машины. У Оливера моментально открылось второе дыхание. Он рванул вперед и быстро преодолел расстояние до лавки, стараясь не обращать внимания на боль – та отошла на второй план, уступив место концентрации на деле.

Активировав артефакт, способный рассеять внимание нежелательных свидетелей его ночного вторжения, он вынул из кармана выданные Вольтом отмычки, стараясь не думать о том, сколько раз малыш пользовался ими прежде, нарушая закон.

Открыв замок с третьей попытки, Оливер ввалился внутрь лавки. Проверил, не осталось ли следов на пороге, и быстро закрыл дверь, придержав звенящий над головой колокольчик. Щелкнул замком уже изнутри. Отступил от окон, осмотрелся, привыкая к темноте. Нашел вход в подсобное помещение, ринулся туда. Спрятался быстрее, чем услышал звук колокольчика вновь.

Замер, прикрыв глаза и слушая, как бьется о ребра бешено стучащее сердце.

Голос миссис Эйсби заставил его тихонько вздохнуть и самодовольно усмехнуться. Успел!

– Подождите здесь, мистер Краспер, прошу вас, – проговорила женщина. – Я возьму свои лекарства, кое-какие вещи – и сразу вернусь к вам.

– Не торопитесь, – ответил Вольт громко. – Я пока выйду на улицу, подожду вас там. Такая погода чудесная.

– И правда, воздух просто упоительный. Ступайте, чего пылью дышать.

Снова звякнул колокольчик, и на какое-то время лавка погрузилась в тревожную тишину. Оливер с трудом подавил желание сильнее вжаться в стену, опасаясь, что выдал себя чем-то. Он давно не испытывал столь бурных эмоций. Разве что в молодости, когда совершал невероятные вещи, не думая о последствиях. И вот снова! Надо же, вломился в чужой дом, прячется, как воришка…

– Чудесная ночь, – внезапно услышал он голос миссис Эйсби – совсем рядом с тем местом, за которым нашел себе пристанище.

Показалось, что вот сейчас она отодвинет в сторону плотный балдахин и обличительно скажет: «Вы не имеете права здесь находиться! Я вызываю полисмагов!» Вот тогда точно позора не оберешься…

Секунда.

Вторая.

– Да где же ты? – снова заговорила женщина. Что-то тихо скрипнуло, и она довольно засмеялась. – Ага. Не думала, что ты пригодишься, но наши жизненные пути так непредсказуемы…

Оливер сглотнул и осторожно отодвинул балдахин, открывая вид на сидящую на полу миссис Эйсби. Сняв одну из паркетных дощечек и отложив ее в сторону, она с совершенно безумным видом вынимала из открывшейся щели бумажный пакет, бормоча себе под нос:

– Ничего личного, деточка, но ты не на своем месте, и я это исправлю.

Придвинув ближе масляную лампу, миссис Эйсби заглянула в пакет. Губы ее исказились в злой улыбке. Тени легли на ее лицо так причудливо и жутко, что даже всякое повидавшего Оливера перекосило, и если поначалу он хотел опустить щиты, дабы понять ее эмоции, то теперь передумал. Женщина явно была не в себе и готовилась совершить нечто необратимое.

– Так-так, хорошо, – пробормотала миссис Эйсби. Облизнув пересохшие губы, она закрыла дырку в полу и, прижав к груди сверток, стала подниматься. – И вещи. Нужно взять что-то с собой. Где же саквояж?

Оливер вернул балдахин на место и прижался затылком к стене. Его знобило. Даже не опуская защиту, он ощущал безумие, поселившееся внутри этой женщины. А ведь миссис Эйсби должна была нести свет и тепло, воодушевляя людей на самые лучшие свершения. Такова природа светочей в их мире.

– Этого хватит, – слышал он ее голос в отдалении. – И настойку баристия. Вот так.

Она снова чем-то скрипнула и затихла. Оливер вновь выглянул из убежища.

Миссис Эйсби стояла у старого комода и держала в руках чей-то портрет.

– Все будет хорошо, Лина, я все сделаю, – проговорила она с грустью. – Моя бедная девочка, ты должна занять свое место. Заслуженное! Я же чувствую, твое время на счастье пришло. Верь мне, верь мне.

Отставив портрет, она взяла в руки лампу, саквояж и двинулась к выходу. Вскоре звякнул колокольчик.

Оливер простоял в своем укрытии еще несколько секунд и тихо вышел. Перед тем как покинуть комнату, он не удержался и взглянул на портрет, с которым беседовала миссис Эйсби. Поначалу в неверном свете луны ему почудилось невероятное. Он нахмурился и, подойдя к окну, снова посмотрел на изображение.

– Привидится же, – сказал он с облегчением, разглядывая открытое улыбающееся личико молодой милой девушки. – Ничего же общего, кроме открытой улыбки и…

Вернув портрет на место, он покачал головой и быстро направился к выходу из лавки. И только на пороге снова замер, озаренный внезапной догадкой.

– Может ли такое быть?! – недоверчиво спросил он у стен бакалеи. – С другой стороны, если она вообразила, что чувствует, как правильно, то могла решиться…