— Да, действительно… — печально протянул я. — Прыгать ты не стал, а вот скакать вместе с молодыми и охочими до чужих денег меркантильными сучками начал…

— Выбирай выражения! — выплюнул отец.

— Не хочу! Ты в свое время показал полное пренебрежение к тому, что долгое время было твоей семьёй.

— Лучше бы тебе сбавить гонор, потому что…

— Вот именно, ничего я сбавлять не намерен! Потому что я решил остаться в Москве и иметь свою долю в бизнесе! — внешне я был спокоен, а внутри меня бушевал ураган.

— Даже так… — ухмыльнулся отец. Или кем он там приходился мне на самом деле.

— Одного не пойму, ты ведь видишь, что твоя Лена гнилая, как испорченный фрукт и скользкая, как змея…

— Прекрати! — угрожающе проговорил отец. — Ты многого не знаешь!

— И знать не хочу! Спорим, твоя благоверная не откажет мне разделить со мной постель?

— Ты переходишь границы! — прорычал отец, теряя контроль.

— Их перешли вы оба с матерью, когда не смогли простить друг друга. Уверен, мать любила тебя и много лет пыталась забыть об этой связи с Каримом. За все года вашего брака, она, а не ты создала надёжный тыл! И вовсе не новость, что я не твой сын, разрушила нашу семью, а ты. Ты и из-за мелочности своей души и не способности принять чужие ошибки!

— Слышу слова матери… — язвительно заметил отец. — Но ты не на моем месте и рассуждать со стороны хорошо…

— Вот как раз кто и должен испытывать настоящую боль так это я. Ты погляди, во что ты превратился? Привёл в дом шлюху, у которой вместо глазниц счётчики из банкомата!

— Не нужно отзываться так о Лене, она придёт с минуты на минуту, и я не хочу, чтобы она слышала этот разговор.

— Не хочешь, чтобы она знала, что я твой не родной сын или что её дырка наконец нашла достойного папика?

— Прекрати! — отец поднялся из-за стола и громко стукнул кулаками по столу.

— Неужели все влюбленные мужчины слепые ослы? — взял письмо матери в руки со стола. — Карим знает? — бесполезно переливать их пустого в порожнее. Отец на самом деле оказался мне вовсе и не отец и человеком так себе.

— Нет. Побежишь говорить ему и искать союзника, чтобы развалить мою компанию? Но ничего у тебя не выйдет… — я даже сморщился, услышав эти слова.

Человек, который считал меня своим сыном большую часть моей жизни, воспитывал и любил, узнав горькую правду, в одночасье вычеркнул меня из нее будто меня никогда не было.

— Ты жалок, — выплюнул я. — Подавись своими деньгами! Если ты не понял, то я уже несколько лет назад от них отказался. И в отличие от тебя, мнения своего изменять не собираюсь. И любимую женщину принял хоть бы с десятью детьми. Мать не предавала тебя, а то что сделал ты, даже подлостью мало назвать.

— Карим не знает. Но после того как я узнал, у нас с ним состоялся разговор. Неприятный, как ты понял. Наши отношения стали холодными, но на рабочих это не отразилось.

— Милый, я уже вернулась из салона…

Дверь в кабинет распахнулась, и в белоснежном наряде, словно фарфоровая кукла вошла подстилка отца. Не знаю, как он мог не видеть, что она и все её чувства фальшивка. Ей нужны были лишь его деньги.

— Саша, ты наконец решил помириться с отцом? Зачастил к нему в офис…

Как же мне хотелось содрать кожу с этой змеи, чтобы она явила миру свою дьявольскую сущность.

— Да, решил забрать у него часть бизнеса, чтобы тебе меньше досталось, — в глубине её зелёных фисташковых глаз полыхнул огонь, а улыбка приторная и притворная дрогнула и на секунду превратилась в оскал. — Но ты сильно не переживай, у отца для тебя хорошие новости. В завещании моего имени не будет, и моя часть наверняка перепадет тебе, — подмигнул ей и нагло ухмыльнулся.

— О чем он?

— О том, что кровных родственников в завещании вместо двух человек будет один, и бонусные очки перепадут явно в твою пользу. Можешь поделиться потом со своим любовником, который находится в соседнем небоскребе, — скользнул взглядом по бледному лицу отца, прекрасно отдавая себе отчёт, что сжигаю сейчас все мосты. Но плевать. Я приходил убедиться в том, что человек, которого я считал опорой всю жизнь и безумно когда-то любил, превратился в ничтожество.

Прошёл мимо женщины и вышел из кабинета. Зачем приходил, ведь и так все понимал и чувствовал, но должен был распрощаться в этот день со всеми иллюзиями, чтобы идти дальше. По сути мне было наплевать на деньги и статус отца. Хотя я имел полное право на часть его бизнеса, но сдался он мне! Видеть отца и находиться в стенах его офиса было невероятно противно…

Уже сидя в машине, до побеления костяшек сжимал кожаный руль руками и думал обо всей этой неприятной ситуации. Я немного пришёл в себя, когда вспомнил о Тасе и что оставил ее дома одну. Кто знал, что это утро преподнесет мне такие новости, а я забуду обо всем на свете, погрузившись в водоворот прошлого. Не знаю, как быстро смирюсь с этой правдой, навалившейся, как бетонные плиты, но сейчас я едва находил в себе силы, чтобы выбраться наверх и вздохнуть полной грудью, не ощущая при этом боль.

Тася

Саша ушел рано утром из дома и не отвечал на звонки. На улице уже начало смеркаться, а его все не было. Из его вчерашнего разговора с Глебом я знала, что он собирался съездить в больницу к Наташе, буквально туда и обратно. Потому я места не находила от волнения, куда он мог запропаститься на столько часов.

Вдруг в прихожей послышался шум, и я отложила телефон в сторону, собираясь звонить Наташе. Мне не хотелось беспокоить её, да ещё к тому же при угрозе прерывания беременности и доставлять лишних переживаний. Подскочив с дивана, я направилась в прихожую. Увидела Сашу, и у меня будто тяжелый груз упал с души. Я за эти несколько часов такого успела надумать, так себя накрутить!

— Саша, — прошептала я, заметив, что он едва стоит на ногах и от него сильно пахло табачным дымом и спиртным. Он разулся, снял с себя куртку и, повесив ту на вешалку, прошёл вглубь квартиры.

— Знаю, такой вид тебя наверное обескураживает, но я решил, что если не вернусь ночевать домой, а поеду отсыпаться в гостиницу, ты будешь переживать только сильнее… — объяснил он, заметив недоумение на моем лице.

— Что-то случилось? — аккуратно спросила я, и не надеясь, что он мне расскажет. Слишком угрюм и печален был его вид. Мое сердце отчего-то сжалось в груди, и я поняла, что случились какие-то серьезные вещи. Возможно, что-то с ребенком Наташи или с ней самой?

— Да, — он кивнул, продолжая раздеваться. Положил на кухонный стол ключи от машины, какой-то листок, сложенный вчетверо, снял часы. — Я приму душ и выпью обезболивающее…

— Ты был за рулём в таком состоянии? — охнула я.

— Нет, машину оставил в центре. Добрался до дома на такси. Если ты полагаешь, что у меня это нечто вроде пятничной традиции, то это не так… — уставшим и разбитым голосом произнес он.