– Зачем нам ввергать планету в хаос? – спросила Феодора.

– Чтобы избежать войны, – объяснил Наамар. – Я выразился предельно ясно, и странно, что ты этого не поняла. Или сделала вид, что не поняла.

– Я не настолько цинична.

– В словах Наамара есть смысл, – подал голос Радбуд. – Феодора, ты можешь и меня назвать циничным, но то, что Наамар изложил, – действительно хороший способ избежать войны, которая почти началась. – Короткая пауза. Короткая ровно настолько, чтобы его не успели перебить. – Наамар, я знаю, что ты мне не веришь. И правильно делаешь. Но сейчас всё слишком усложнилось, и я готов поклясться чем угодно, чем ты скажешь, что это не так: мы с Феодорой не имеем к происходящему отношения.

Некоторое время сенатор Фага обдумывал слова Радбуда, после чего продолжил:

– Второе моё предположение заключается в том, что все мы стали жертвами грандиозной, тщательно продуманной мистификации со стороны посланников Герметикона.

Наамар ничего не ответил сенатору Мэя, но по его тону собеседники догадались, что он скорее поверил Радбуду.

– Объясни, – попросила Феодора. – Им это зачем?

– Они не скрывают, что, по их меркам, Траймонго – хорошо развитая планета. Похоже, они не ожидали встретить здесь настолько сильную цивилизацию, и если предположить, что их это не устраивает, то создание на планете хаоса следует признать прекрасным началом как для завоевания, так и для экономического поглощения.

– Вызвать планетарную панику ради семи дней хаоса? – недоверчиво протянул Радбуд.

– Семь дней хаоса – это очень много, – твёрдо сказал Наамар. – И кто знает, каким будет следующий шаг?

Предположение прозвучало… тоже цинично и тоже правдоподобно. Во всяком случае, в таких действиях прослеживалась логика. Логика весьма циничных людей.

– Они достаточно разобрались в наших реалиях и могли просто дождаться начала войны, – высказала своё мнение Феодора. – Хаоса было бы предостаточно, и длился бы он много дольше недели.

– Мы не знаем их следующий шаг, – повторил Наамар. – Кроме того, по окончании войны им пришлось бы иметь дело с сильной, целеустремлённой центральной властью, с планетой, находящейся под управлением лидера, который ни за что не предаст интересы Траймонго.

Кого сенатор Фага считал этим лидером, спрашивать не имело смысла.

– Я не убеждена, – после короткого раздумья ответила Феодора. – Я много общалась с пришельцами и верю в их честность.

– Из нас троих с пришельцами не общался только я, но мне ближе позиция Феодоры, – добавил Радбуд. – Наамар, твои теории любопытны, но неправдоподобны.

– Сейчас нам нужно сосредоточиться на спасении людей, – добавила сенатор Уло. – Время на подготовку есть.

– Вы можете уточнить, что нас ожидает? – спросил Радбуд. – Хотя бы примерно?

– Помпилио сказал, что всё зависит от размера астероида, – произнесла Феодора. – От кратера и сильного землетрясения до катастрофы планетарного масштаба, грозящей уничтожением цивилизации.

– А планета?

– Скорее всего уцелеет. Но всё зависит…

– От размера астероида, я понял. – Радбуд грустно усмехнулся.

– Помпилио сказал, что есть вероятность переждать катастрофу в горах, поэтому я уже начала подготовку к эвакуации и советую вам сделать то же самое. Прятаться в укрытиях придётся минимум год. А потом…

– Потом начнём всё сначала, – закончил на неё Радбуд.

– Да, всё сначала.

– На всякий случай напоминаю, что у меня есть межпланетный корабль, – подал голос Наамар.

– Хочешь сбежать? – хмыкнул сенатор Мэя.

– Вы почти убедили меня в том, что катастрофа неизбежна, а раз так – зачем рисковать? Мы с вами можем пересидеть опасное время не в горах, а на другой планете, в комфорте и удобстве. Я уточнял: золото у них имеет ту же цену, что у нас, мы с вами не испытываем в нём недостатка и можем вообще никогда не возвращаться на Траймонго.

– Улетай, – сухо сказал Радбуд. – Всем станет легче.

Однако его мнение Наамара не интересовало.

– Феодора?

– Я согласна с Радбудом…

– Нет! – перебил женщину Наамар. Маска хладнокровного, высокомерного сенатора неожиданно слетела с Наамара, и молодой мужчина заговорил эмоционально, сбивчиво, торопливо и очень искренне. – Феодора, пожалуйста… всё очень серьёзно… пожалуйста… Да, я готовил войну, но сейчас не об этом, сейчас о тебе. Ты не должна пропадать… не должна рисковать… не надо, пожалуйста… я знаю, что тебе важно делать то, что ты должна делать, но я… я умоляю тебя – улетай… Пожалуйста, не оставайся здесь.

И его речь неожиданно изумила собеседников, привыкших видеть сенатора Фага агрессивным и всегда уверенным в себе. Изумила и заставила вспомнить, что он был трижды отвергнут. Радбуд и Феодора считали, что отказ породил в нём ненависть, а сейчас… то ли она отступила, то ли всегда была лишь инструментом, с помощью которой потомок дара продолжал бороться за свою любовь.

– Я – сенатор Уло, Наамар, – через силу ответила женщина. – Я не могу улететь.

– Радбуд, поговори с ней!

– Я…

– Тряпка! – взорвался Наамар. – Прикажи ей, скотина! Почему ты молчишь?! Спаси её и своего ребёнка! Спаси её!

– Откуда ты знаешь? – изумилась Феодора, и её вскрик заставил Наамара опомниться.

– Я лучше вас готовился к войне, – угрюмо ответил сенатор Фага.

Почти минуту в эфире царила тишина, затем женщина произнесла:

– Я готовлю эвакуацию и советую вам сделать то же самое.

Отключила передатчик и шумно выдохнула. Или всхлипнула. И прижала ладонь к животу.

«Они оба хотят, чтобы я улетела… Человек, которого я люблю, и человек, который любит меня. Ненавидящие друг друга. Оба хотят, чтобы я покинула планету, спаслась, а потом… а потом, вернулась. Если будет куда возвращаться. Они оба боятся за меня и хотят, чтобы я выжила. А я? Я понимаю, что всё изменилось и теперь я должна думать не только о себе, но… Но я и раньше должна была думать не только о себе…»

Безусловно, разница есть: думать о чужих людях и крошечном ребёнке. И для многих, очень многих людей выбор был бы очевиден – улететь, раз есть возможность, не рисковать собой и родным человечком, которому только предстоит появиться на свет. Для очень многих людей, которые бы наверняка назвали Феодору холодной сукой.

Потому что она вышла из комнаты, посмотрела на секретаря и уверенным голосом распорядилась:

– Через час соберите министров. У нас очень много дел.

* * *

«Она не улетит!»

Ужасное понимание накрыло Наамара с головой и погребло под собой, как погребает шахтёров обрушившаяся порода: до невозможности дышать, до паники, до ощущения, что всё закончилось.

«Она приняла решение! Она не улетит!»

И возникает ощущение полнейшей бессмысленности происходящего – ведь она не улетит, останется ждать катастрофу и будет пытаться её пережить. И наверняка погибнет, потому что пережить её, если верить рассказам пришельцев, почти невозможно.

«Феодора