что встретила в Проклятых землях какого-то парня. И еще очень боится, что он… то есть ты за ней явишься. Прям дрожала от ужаса, хотя я так и не поняла почему. А тут ты ко мне постучался. Нет! Я впечатлена! Тут же высотища аж до неба! И чем она тебя так пробрала? Серая мышка.

— Где Селена? — уже с угрозой спросил я.

— Ой как страшно! — рассмеялась девушка. — Мне обратиться, между прочим, одна секунда. Но я не собираюсь тебя наказывать. Отдам я тебе твою Селену. Но чуть позже. У нас еще куча времени до утра. Иди же ко мне!

Но я уже совсем опомнился, вскочил с кровати и начал быстро одеваться. А еще расслышал какой-то шорох за дверью, и хорошо если это просто служанка бродит.

— Ну что ж, — вздохнула хозяйка. — Вали давай, неблагодарный! А дурочка твоя в тюрьме. Я ей приказала помочь мне сбежать, но она напортачила и попалась. Сидит теперь на цепи. И поделом ей, дуре тупой! А я ведь даже не навещала бедняжку. Ай-яй-яй! Но сегодня же исправлюсь! Ну… Ну не сегодня, а как выберусь отсюда, но навещу! И расскажу какой ты герой. Пробрался аж в мою башню! И в постели какой расскажу, уж не без этого.

Тут девушка бросила косой взгляд на шнурок для вызова служанки, и я вдруг понял, что она им уже воспользовалась. А ведь шнурком можно и оговоренные заранее сигналы подавать. И кто сейчас уже отчетливо пыхтит за дверью, даже думать не хочется.

А Селена вдруг развила невиданную прыть. Быстро завернулась в простыню и очень громко прокричала:

— Ах, дорогой! Твоя любовь слаще меда!

Я уже распахивал окно, но не успел. Дверь с грохотом вылетела от молодецкого удара, и я увидел стоящего за ней здоровенного старого мужика с фонарем в руке. А сбоку из под его руки выглядывал парень, которого я вчера видел, когда он в виде оруженосца проверял телегу крестьянина. Даже фингал присутствовал, но уже под другим глазом. А вот одежда теперь на нем куда богаче.

А дальше в тесном коридоре и на лестнице толпился и еще народ. Одна служанка, кажется от представшего зрелища завизжала и рухнула в обморок. Хотя с чего бы? Просто любовник у молодой невесты. Не нежить же.

И лицо жениха… Такое не описать! Такое надо видеть! А лучше не видеть никогда. Особенно когда Селена прокричала:

— Что, дорогой? Как тебе это нравится? А чего такого? Тебе можно значит, а мне нельзя?

Я уже вылез в окно, и теперь накидывал веревку на крюк, когда папаша, а старик несомненно был им, взревел как раненый буйвол. А вот жених, или уже бывший жених, с отчаянным воплем срывал с себя дорогую одежду.

Спускался я осторожно, потому что перчаток у меня нет и сжечь кожу на ладонях не хотелось. Так что терпеливо перебирал руками, но последние метры все-таки проскользил, шипя от боли. Это когда из окна вредной Селены высунулась злобная черная волчья ряха, с клыков которой капала даже не слюна, а пена. А затем волк вылез на половину и вот-вот должен был рухнуть вниз, но остановился, молотя передними лапами в воздухе. Не иначе его держали изнутри за хвост, потому что он вдруг поднял морду к облачному беззвездному небу и тоскливо завыл.

Я все-таки благополучно спустился и, уже слыша как орут стражники и отпирают ворота дворца, нырнул в темный переулок. А дальше сначала бежал, а потом и шел, не особо опасаясь. Народу вокруг бродило уйма. Город все еще отмечал праздник, еще не зная, что отмечать-то уже и нечего.

А я шел к точно известному мне месту. На южную окраину, где всего в сотне метров от городских ворот, рядом с казармой дружины высился тюремный замок. И надеюсь, что он один. Вчера мне показывал его кто-то из прохожих, восхищаясь неприступными стенами. Давно сложенными из огромных каменных плит. Ну совсем как башня при дворце боярина Чапаги.

В какой-то момент суета и вопли резко усилились, и я рассмотрел, как вокруг каких-то людей собираются кучки слушателей, охают, ахают, хохочут, а потом разбегаются, чтобы в свою очередь стать центром распространения такой горячей сплетни.

Я дошел до тюрьмы и пользуясь тем, что в городе кто-то постоянно вопил и топал, даже колокол где-то звонил, накинул кошку и взобрался на стальной флагшток чуть ли не над воротами. Затем втянул веревку и принялся вставлять в стыки плит оставшиеся у меня альпинистские приспособления. Стена здесь конечно высокая, но не как башня боярина, так что я вскоре уже перебрался через парапет, собрал веревки и тихо двинулся к ближайшей башне.

Против меня играет то, что я ни черта здесь не знаю, а на моей стороне то, что охранниками тюрьмы служат не оборотни, а отдельная стража. Дружинникам служить тюремщиками не нравится. Вспомогательную дружину, которая и несет охрану в тюрьме, набирают в дальних западных и южных пределах княжества, и они даже говорят на своих языках. Но здесь строго на русском. По приказу князя.

Почти час я бродил по тюремному замку, выискивая способ узнать, как мне разыскать мою Селену. И наконец повезло подслушать хоть что-то дельное. Я стоял в воротной башне за какой-то дверью и слушал как один стражник говорит другому:

— Ты мне проспорил серебрушку. Дочка Чапаги все-таки учудила.

— Что учудила? — возразил еще неинформированный товарищ. — Этот… как его… феяр… фирер…

— Фейерверк. Это называется фейерверк, деревня, — усмехнулся первый.

— Неважно. Он закончился, и ничего ни на кого не прилетело. Даже не воняло нисколько. Разве что дымом.

— А это отвлекающий маневр был! Девчонка-то хоть и дура, но с мозгами, — выдал противоречивое заключение информированный. — Она отправила свою компаньонку как бы готовить дерьмодождь, и та попалась. Даже жалко дурочку. Сидит здесь, и еще немало просидит, пока князь и боярин не успокоятся.

— Успокоятся? — переспросил второй.

— Ну да. Так-то ей предъявить нечего, кроме того, что она сеньору слушалась как по заветам положено. Но посидеть придется.

— А сеньора-то что сделала? Почему я тебе проиграл, как ты говоришь?

— О! — рассмеялся первый. — Она притащила к себе какого-то парня и с ним того… Жениху изменила.

— Что ты несешь? — возмутился вроде как проигравший. — Как притащила? Она же на вершине башни заперта была. Или нет?